твое кресло не было мягкое, оно было бы настоящее жесткое кресло».


* * *

Александр Македонский, разрубая Гордиев узел, просто груб.


* * *

Лунная ночь в городе всегда готична.


* * *

Саламандра не огненна, она — огнеупорна. Какой безумный холод, чтобы жить в огне!


* * *

31-го июля 1918 г.

— «Мама! Я не могу спать! У меня такие острые думы!

— Марина! Мне кажется — нет людей духа. Не духа, когда дышишь, а того, другого. Ты меня понимаешь?»


* * *

1-го августа 1918 г.

— «Где дыра, а сквозь дыру — синее небо, там — Италия». (Никодим)


* * *

Аля: — «Марина! Когда ты пишешь — ты только водишь рукой, а пишет — душа».


* * *

Аля, о видении ангела: лицо неяркое, как луна, а глаза нарисованные, а внутри — точно простокваша.


* * *

«У меня горе тяжелое, как железо, как бомба».


* * *

— Воспоминание: этим летом я как-то после купанья сидела на песке. Подошла огромная белая лохматая собака и села рядом. И вот, Надя: «Что-й-то, барыня, странно на вас глядеть: на одного-то слишком много надето, а у другого — чего-то не хватает».

(Много шерсти у пса, отсутствие одежды — у меня.)


* * *

Два источника гениальности женщины: 1) её любовь к кому-нибудь (взаимная или нет — все равно). 2) чужая нелюбовь.


* * *

Бездарна женщина: когда не любит (никого), когда ее любит тот, кого она не любит.


* * *

Когда нет мужчин, я о них никогда не думаю, как будто их никогда и не было.


* * *

21-го августа 1918 г.

Еда иногда пахнет совсем не едой: приключением, грустью (запах кухни большого отеля).


* * *

Аля: — «Марина! Я хотела бы написать книгу про все. Только я бы не хотела ее продавать, я бы хотела, чтобы она у нас осталась, чтобы ее могли читать только родные: душевно-родные и другие»…


* * *

Марина! А у тебя иногда дикие глаза: в них степи, ночь…


* * *

На днях разбился верхний свет в столовой. Стекла вдребезги, кирпичи, штукатурка, звон. Мы с Алей еле спаслись. Аля, в слезах: — «Марина! я жалею книги!»

— «Какие книги?»

— «Ведь дом рушится!»


* * *

— «Да! И если ты через 10 минут не будешь готова, я тебя не возьму ни гулять, ни в Кремль, и не дам тебе чаю!»

— «А я тогда буду жить как святые! И буду писать 8 страниц в день!»

(В реплике — ни самолюбия, ни самомнения, ни смирения — сразу сжилась.)


* * *

Я — le contre — coup du fait.[134 - Ответный (сокрушительный) удар (фр.).]


* * *

Мужчины и женщины мне — не равно близки, равно — чужды. Я так же могу сказать: «вы, женщины», как: «вы, мужчины». Говоря: «мы — женщины», всегда немножко преувеличиваю, веселюсь, играю.


* * *

Июльское солнце я чувствую черным.


* * *

Аля, 27-го августа 1918 г., в кухне, за ужином — ко мне и Наде:

«Вы тут все про дворников говорите, а я думаю про свою серебряную страну».


* * *

Из письма:

Нас делят, дружочек, не вещи высокого порядка, а быт. Согласитесь, что не может быть одинаковое видение от жизни у человека, который весь день кружится среди кошелок, кухонных полотенец, просто народных лиц, вскипевшего или не вскипевшего молока и человека, в полном чистосердечии никогда не видавшего сырой моркови.

Женщине, если она человек, мужчина нужен, как роскошь, — очень, очень иногда. Книги, дом, забота о детях, радости от детей, одинокие прогулки, часы горечи, часы восторга, — что тут делать мужчине?

У женщины, вне мужчины, целых два моря: быт и собственная душа.


* * *

Я абсолютно