страсть — небо, ее растворяющее.


* * *

О, поэты, поэты! Единственные настоящие любовники женщин!


* * *

Желание вглубь: вглубь ночи, вглубь любви. Любовь: провал во времени.


* * *

«Во имя свое» любовь через жизнь, «во имя твое» — через смерть.


* * *

«Старуха… Что я буду делать со старухой??!» — Восхитительная — в своей откровенности — формула мужского.


* * *

«Зачем старухи одеваются? Это бессмысленно! Я бы заказал им всем одинаковый… „юниформ“, а так как они все богаты, я бы создал кассу, из которой бы одевал — и очень хорошо одевал бы! — всех молодых и красивых».

— Не мешай мне писать о тебе стихи!

— Помешай мне писать стихи о себе!

В промежутке — вся любовная гамма поэта.


* * *

Третье лицо — всегда отвод. В начале любви — от богатства, в конце любви — от нищеты.


* * *

История некоторых встреч. Эквилибристика чувств.

Рассказ юнкера: … «объясняюсь ей в любви, конечно, напеваю…»


* * *

Любовность и материнство почти исключают друг друга. Настоящее материнство — мужественно.


* * *

Сколько материнских поцелуев падает на недетские головы — и сколько нематеринских — на детские!


* * *

Страстная материнская любовь — не по адресу.

Там, где я должна думать (из-за других) о поступке, сочинять его, он всегда нецелен — начат и не кончен — не объясним — не мой. Я точно запомнила А и не помню Б — и сразу, вместо Б — мои блаженные иероглифы!


* * *

Разговор:

Я, о романе, который хотела бы написать: «Понимаете, в сыне я люблю отца, в отце — сына… Если Бог пошлет мне веку, я непременно это напишу!»

Он, спокойно: «Если Бог пошлет вам веку, вы непременно это сделаете».


* * *

О Песни Песней:

Песнь Песней действует на меня, как слон: и страшно и смешно.


* * *

Песнь Песней написана в стране, где виноград — с булыжник.


* * *

Песнь Песней: флора и фауна всех пяти частей света в одной-единственной женщине. (Неоткрытую Америку — включая.)


* * *

Лучшее в Песни Песней, это стих Ахматовой:

«А в Библии красный кленовый лист
Заложен на Песни Песней».


* * *

«Я бы никогда не мог любить танцовщицы, мне бы всегда казалось, что у меня в руках барахтается птица».


* * *

Вдова, выходящая замуж. Долго искала формулу для этой отвращающей меня узаконенности. И вдруг — в одной французской книге, очевидно, женской (автора «Amitié amoureuse»[17 - «Любовная дружба» (фр.).]) — моя формула:

«Le remariage est un adultère posthume».[18 - Второй брак — это посмертный адюльтер (фр.).]

— Вздохнула!

Раньше все, что я любила, называлось — я, теперь — вы. Но оно всё то же.

Жен много, любовниц мало. Настоящая жена от недостатка (любовного), настоящая любовница — от избытка. Люблю не жен и не любовниц — «amoureuses».

Как музыкант — меньше музыки! И как любовник — меньше любви!


* * *

(НВ! «Любовник» и здесь и впредь как средневековое обширное «amant». Минуя просторечие, возвращаю ему первичный смысл. Любовник: тот, кто любит, тот, через кого явлена любовь, провод стихии Любви. Может быть, в одной постели, а может быть — за тысячу верст. — Любовь не как «связь», а как стихия.)


* * *

«Есть две ревности. Одна (наступательный жест) — от себя, другая (удар в грудь) — в себя. Чем это низко — вонзить в себя нож?»

(Бальмонт.)


* * *

Я должна была бы пить Вас из четвертной, а пью по каплям, от которых кашляю.


* * *

Как медленно сходятся с Вами такие-то! Они делают миллиметры там, где я