спорящих поочередно). Хватай!

Петр. Кто дал… кто дал вам это право?

Нил. Прав — не дают, права — берут… Человек должен сам себе завоевать права, если не хочет быть раздавленным грудой обязанностей…

Петр. Позволь!..

Татьяна(тоскливо). Ну, закипает спор… бесконечный спор! Как вам не надоедает?..

Петр(сдерживаясь). Извини, я не стану больше! Но, право же, — ведь этот Шишкин ставит меня…

Татьяна. Я понимаю… он глупый!

Нил. Он славный парень! Не только не позволит наступить себе на ногу, — сам первый всякому наступит! Хорошо иметь в себе столько чувства человеческого достоинства…

Татьяна. Столько ребячества, хотел ты сказать?

Нил. Нет, я не ошибся. Но пусть — это ребячество — и все-таки хорошо!

Петр. Смешно…

Нил. Н-ну, когда единственный кусок хлеба отшвыривается прочь только потому, что его дает несимпатичный человек…

Петр. Значит, тот, кто швыряется хлебом, недостаточно голоден… Я знаю, — ты будешь возражать. Ты сам таков… ты тоже… школьник… Вот ты на каждом шагу стараешься показать отцу, что у тебя нет к нему ни капли уважения… зачем это?

Нил. А зачем это скрывать?

Тетерев. Дитя мое! Приличие требует, чтоб люди лгали…

Петр. Но какой смысл в этом? Какой?

Нил. Мы, брат, не поймем друг друга… нечего и говорить. Все, что делает и говорит твой отец, — мне противно…

Петр. Мне тоже противно… может быть! Однако я сдерживаюсь. А ты постоянно раздражаешь его… и это раздражение оплачиваем мы — я, сестра…

Татьяна. Да будет вам! Ведь скучно же это!

(Нил, взглянув на нее, отходит к столу.)

Петр. Тебя беспокоит разговор?

Татьяна. Мне надоело! Одно и то же… всегда одно и то же!

(Входит Поля с кринкой молока в руке. Видя, что Нил мечтательно улыбается, она оглядывает публику и говорит.)

Поля. Смотрите, какой блаженный!

Тетерев. Ты что смеешься?

Нил. Я? Я вспоминаю, как отчитывал начальника депо… Интересная штука — жизнь!

Тетерев(густо). Аминь!

Петр(пожимая плечами). Удивляюсь! Слепыми, что ли, родятся оптимисты?

Нил. Оптимист я или что другое, — это неважно, — но жить — мне нравится! (Встает и ходит.) Большое это удовольствие — жить на земле!

Тетерев. Да, любопытно!

Петр. Вы оба — комики, если вы искренние люди!

Нил. А ты… уж я не знаю — как тебя назвать? Я знаю, — и это вообще ни для кого не тайна, — ты влюблен, тебя — любят. Ну, вот хотя бы по этому поводу — неужели тебе не хочется петь, плясать? Неужели и это не дает тебе радости? (Поля гордо смотрит на всех из-за самовара. Татьяна беспокойно ворочается, стараясь видеть лицо Нила. Тетерев, улыбаясь, выколачивает пепел из трубки.)

Петр. Ты забываешь кое-что. Во-первых — студентам жениться не позволено; во-вторых — мне придется выдержать баталию с родителями; в-третьих…

Нил. Батюшки! Да ведь это что же? Ну, тебе остается одно — беги! Беги в пустыню!..

(Поля улыбается.)

Татьяна. Ты балаганишь, Нил…

Нил. Нет, Петруха, нет! Жить, — даже и не будучи влюбленным, — славное занятие! Ездить на скверных паровозах осенними ночами, под дождем и ветром… или зимою… в метель, когда вокруг тебя — нет пространства, все на земле закрыто тьмой, завалено снегом, — утомительно ездить в такую пору, трудно… опасно, если хочешь! — и все же в этом есть своя прелесть! Все-таки есть! В одном не вижу ничего приятного, — в том, что мною и другими честными людями командуют свиньи, дураки, воры… Но жизнь — не вся за ними! Они пройдут, исчезнут, как исчезают нарывы на здоровом теле. Нет такого расписания движения, которое бы не