виноват!

Редозубов. Ага! Женился на богатой старухе, ограбил ее… любовниц заводишь… в головы лезешь… прихвостень!

Черкун. Ну, вот что — идите же ругаться куда-нибудь в другое место…

Катя(кричит). Иди… или тебя выгонят отсюда! Ведь это будет стыдно мне, больно мне, как я тогда приду к ним? Ведь я возненавижу тебя, если выгонят…

Редозубов. Что?.. Как?

Анна. Послушайте: она вас любит… ей жалко вас… она плакала… она вас любит!

Редозубов. Коли любит… как же бросает меня, а?

Катя. Идем… иди, ради бога! (Ведет отца в прихожую. Павлин как-то странно вильнул и остановился у двери.)

Черкун. Архип Фомич, вы тоже уходите. Нам больше не о чем говорить…

Притыкин(вздыхая). Что ж… уйду… А между прочим, господину Лукину я этого не забуду… Он здешний… я тоже… да-с…

Анна. Боже мой… как все это… странно…

(Надежда все время из угла следит с улыбкой за Черкуном. Улыбка неподвижная, странная. Цыганов усиленно курит сигару и смотрит на всех, шевеля усами. Степа готовит чай и пугливо, с ненавистью, посматривает на Павлина. Анна, посмотрев на Надежду, вздрогнула, делает движение к ней, но, быстро повернувшись, уходит в свою комнату.)

Цыганов(Черкуну). Ты с ним… подвел итоги?

Черкун. Да. Нам нужно поговорить с тобой… О, Надежда Поликарповна, вы пришли? А я не вижу вас! Ну здравствуйте… Скверная погода, не правда ли?..

Цыганов. Мы с тобой, очевидно, не сейчас будем говорить…

Черкун. Ну разумеется! Вы что же здесь, в углу и в темноте? Идемте в гостиную…

Надежда. С удовольствием… А я ждала, когда вы взглянете на меня…

(Они уходят в гостиную — оттуда слышен их негромкий говор.)

Цыганов(Павлину). Н-да… вы здесь? Н-ну, что ж вы скажете мне?

Павлин. Разрушился старик-то… Ему бы допустить, чтоб его выгнали отсюда, — после такого с ним поступка Катюше-то, действительно, невместно было бы ходить сюда…

Степа(невольно, негромко). У-у… змей!

Цыганов(задумался и не слушал Павлина). Д-да… ну что же?

Павлин. А там уж видно было бы… Осмелюсь, сударь мой, спросить вас как труд мой? Рассмотрели? (Цыганов смотрит на него и молчит. Павлин отодвинулся от него.) Тетрадочку моего рукописного труда, говорю я, изволили читать?

Цыганов. Что? Ах да… (Резко.) Это чепуха, старик…

Павлин(не верит). Девятилетний труд мой — чепуха?

Цыганов(пренебрежительно). Сейчас я принесу эту философию… подождите… (Идет в гостиную.) Согрейте мне бутылку красного, Степа…

Павлин(негромко). А я, девушка, сегодня опять папашу твоего видел. (Степа оперлась руками о стол и в упор смотрит на Павлина.) Ветер на улице, дождик сеет… а отец твой пьяненький идет… голый весь и — плачет… и горько плачет!..

Степа(глухо). Врешь! За что мучаешь? (Бросает в него крышкой от самовара.) Вот тебе… дьявол… колдун!

Анна(отворяя дверь). Что это?

Павлин(поднимая крышку). Тушилочка упала… по неосторожности…

Степа. Прогоните его!..

Цыганов(выходя). Вот, получите…

Степа. Прогоните его!

(Анна подходит к ней, тихо спрашивает о чем-то. Степа уходит. Анна стоит у стола, слышит разговор в гостиной, — на ее лице боль и отвращение.)

Павлин. Зачем же, девушка, гнать? Я и самовольно уйду. Так, изволили сказать, чепуха?

Цыганов. Да, да…

Павлин. Значит — девять лет я ошибочно рассуждал? Покорнейше благодарю вас, сударь мой… А с вашей стороны — ошибки быть не может? Прощайте…

(Идет.)

Цыганов. Действительно — купорос, как говорит исправник… Однако вам дурно?

Анна(шепотом). Что она говорит? Послушайте…

Цыганов(негромко). Я при таких