(Тассо).

7) Смири мое неистовство одним взглядом (Тассо — Альфонсу).

8) Слова Леоноры: Антонио и Тассо враги потому, что природа не создала из них единого. «В одном лице счастливы и могучи и радостны прошли бы жизнь они».

9) Слова Альфонса к Тассо:

Не оскорбляй усердием чрезмерным
Природы, что живет в твоих стихах,
Не слушайся советов посторонних!
Многообразны мысли тех, кто в жизни
И в мнениях не сходны меж собой,
Но мудро сочетает их поэт
В творении едином, не боясь
Быть не по нраву многим, — тем скорее
Понравится он многим.

10) Тассо: В городе среди многих тысяч людей нетрудно скрыться одному.

11) Тассо: У герцога замки и сады готовы для приема круглый год, тогда как он гостит в них один день, один лишь час в году.

12) Тассо: Друг друга знают лишь рабы, к одной скамье прикованные на галере.


* * *

С самим собою быть наедине
Приятно, только! так ли уж полезно?
Нельзя познать себя через себя;
Коль мерить меркой собственной, то мы
Порой ничтожны слишком, а порой
Значительны чрезмерно; человек
Себя лишь в человеке познает И в жизни.

(Слова Антонио; 1237–1243)

Слова Леоноры:

Всё преходящее хранится в песне.
Пускай тебя круг времени умчит —
Пребудешь ты блаженной и прекрасной.

(1950–1952)

Слова Антонио:

С чужими мы всегда настороже,
Мы зорки, ищем их благоволенья,
Чтобы его использовать потом;
Меж тем с друзьями держишься вольней;
Любовь их нас баюкает; свой нрав
Мы проявляем, страсть наружу рвется,
И всех больнее раним мы того,
Кого на деле всех нежнее любим.

Слова Тассо:

Луна, что ночью радует тебя,
Сиянием своим чаруя взор
И сердце, — днем она по небосклону
Невзрачным, бледным облачком плывет.

(2257–2260)

Тассо об Антонио:

Противно это умничанье, это
Желанье вечно поучать других.
Не разузнав, что слушатель, быть может,
И без того идет путем добра,
Толкует он о том, что сам ты знаешь
Не хуже; а когда ты говоришь,
Не слушает, тебя не замечает.

(2289–2295)

Слова Тассо:

И к чему;
Всегда быть справедливым?
Разрушать Свое же «я»?
Всегда ли справедливы
К нам ближние?
Нет, несомненно, нет!
Потребна людям в круге тесной жизни
И ненависть, не меньше чем любовь.
Иль ночь нужна не так же, как и день?
И сон не так, как бдение?

(2342–2349)

Тассо (к Антонио):

Давно тиранство дружбы знаю я,
И, кажется, оно невыносимей
Всех остальных тиранств. Ведь ты себя
Считаешь правым только потому,
Что думаешь иначе. Признаю:
Ты мне добра желаешь; но не требуй,
Чтобы к добру; я шел твоим путем.

(2681–2687)


* * *

В театре — может быть, и я уйду наконец. Лаврентьева обходят. «Синяя птица» — второй удар по театру (после Юрьева).

После премьеры «Синей птицы» — к Монахову (его 25-летний юбилей). Мало водки… скука.


9 января

Приехала Муся Менделеева.

Часов в 5–6 придет Чуковский. Конечно, оказалось, что заболел.

Звонил г. Белопольский, предлагая мне по поручению г. Ионова продать III том государственному издательству. Я сказал, что хочу, чтобы книга вышла в «Алконосте».

Я напрасно ходил регистрироваться на Измайловский проспект.

Е. Ф. Книпович — Чуковский были.

У Павлович вечером (в Доме искусств). Ей «Петербург» и «Двенадцать».

В. Городецкий, химик, спирт, Маруся.

Театр: по-видимому, Гришина, как опытного антрепренера, тянет к второму сорту, в чем его поддерживает отдел. Лаврентьев обижен («Синяя