томился тоской, —
Но скажи лишь слово одно, —
Я уйду
И останусь всю жизнь без тебя
В моем суровом краю!

Она

Нет, останься!
Как ты прекрасен!
И нравится мне
Твой странный напев!
Дивное диво, —
Песня все та же,
Но смысл той песни иной…
И сердце тоскует,
Сладко трепещет,
И страшно мне,
Да, уходи,
Не тревожь.

Он

Прости, госпожа,
Прости и прощай!
Смотри, как розы цветут!
Розовый сон твой
Я не нарушу,
Слаще мне верить,
Что счастлива ты,
Чем быть любимым тобой!

(Хочет идти.)

Она

Нет, помедли!
Что ты сказал
О розовом сне?
Разве теперь,
Когда ты уйдешь,
Будет длиться мой
Розовый сон?
Нет, уйдешь ты,
И розы увянут,
И яблони цвет
Опадет!
И вновь тоска —
Страшнее прежней,
Страшнее даже
Новой песни твоей!

Он

Так позволь мне остаться,
Каждую ночь
Под окном у тебя
Буду петь песню мою!
Днем ты не будешь
Знать обо мне!
Если нравится песня моя, —
Днем, вспоминая,
Будешь ты думать,
Что ночью пел соловей!

Она

Нет, мой милый,
В объятиях жарких
Согрею тебя,
И песня твоя
Весельем прежним
Мне зазвучит!

Он

Нет, госпожа,
Роза средь роз!
Прелести Вашей
Я не достоин,
Смертный не смеет
К Вам прикоснуться,

…

Она

О, дай на лицо
Твое мне взглянуть!

Он

На нем чернеет
Шрам от меча,
Я не открою
Лица!

Она

Нет, ты откроешь,
В очи твои
Взглянуть я должна!

Он

Очи мои —
В них ветер морской,
Зачем ты хочешь
Смущать свою юность
Взором не юным моим!

Она

Рыцарь прекрасный,
Вежливо разве
Так с дамой своей
Говорить?
Милый, не бойся,
Как я не боюсь!
Смотри, мы вдвоем,


Действие четвертое

Утро. Отдаленная часть парка. Капелла у пруда. Сквозь деревья синеет просвет. На щебетанье проснувшихся птиц из часовни выходят Алискан в белых одеждах, какие надевали рыцари перед посвящением.


Алискан

Тяжела ты, стража ночная!
В сумраке синем капеллы
Слышал я,
Будто альбы звуки.
Утренней песнью кто-то
Любовников спящих будил!

(Смотрит на свои руки.)

Этим ли нежным пальцам сжимать
Тяжкое древко копья?
Нет, не на то я рожден.
Слыхал я
О пышной жизни
При дворе Аррасского герцога.
Что нужды,
Что новый папа у них,
Что они говорят,
Будто дьяволом создан
Мир наш прекрасный!
Разве против моды придворной,
Против века пойдешь?
Зато — куда, говорят,
Там вежливей люди
И тоньше обычаи все!
Фиалки и розы столы покрывают,
И льется рекой душистый кларет!
Утонченный герцога нрав
Никогда не позволит
Слуг тревожить ни в чем не повинных
И нарушать веселье
Замка всего
Из-за ревности дикой.
«Ревность — отсталое чувство», —
Сказано, помню я, в книге красивой,
Что из Рима привез нам отец.

(Смотрится в пруд, как в зеркало, и складывает рот сердечком.)

О, как я красив!
Эти нежные губы,
Подобные сердцу Изоры
Иль прихотлива согнутому луку Амура,
Стану я прятать под маской железной!
Стану ломать я
Этот розовый ноготь
Рукоятью железной меча!
 Нет, — другие бы нравы
И другие бы люди, —
Спал бы я сладко сейчас
У сердца прекрасной Изоры,
Звуки нежные утренней песни
Услаждали бы дремлющий слух.

Алискан дремлет и засыпает на ступенях часовни под щебетанье птиц. Просвет за деревьями все ярче. Входит Бертран, ломая руки.

Бертран

Что сделал ты,