сопротивленья
Не избегнул я паденья,
Чортов сын исчез в кустах.
Скоро я за ним погнался,
Но напрасно, — и остался
Лишь лоскут в моих руках.

(Протягивает кусок шарфа.)

Берта(узнает его)

А!..

Она роняет на пол свой платок, так что он покрывает шарф, лежащий на полу, и стоит, вся трепеща.

Солдат

Прекрасная графиня,
Верьте мне, не шутка это,
И не каждый день бывает.
Долго был в его когтях я,
И теперь, лишь стоит вспомнить,
Страх пронзает до костей,
Как, бывало, этот дьявол
В круг друзей своих вступал
С взором мрачным и горящим,
Самый смелый трепетал,
И молчанье воцарялось,
Самый дерзкий умолкал.
И тогда, как крикнет он:
«Эй, вперед, друзья, на бой!» —
Всё к оружью поспешало,
Разносился дикий вой,
И до неба долетал он,
И окрестность пробуждал он.
И вперед бросалась стая,
Черный конь его под ним,
Словно выходец из ада,
Мчится, яростью пылая,
Мечет молнии из глаз.
Где б их месть ни пронеслась,
Всюду гибнет юность, старость,
Губит всё разбоя ярость,
Всё долой! И кровь, и прах
На местах опустошенных,
В развалившихся домах!
Вы дрожите? Время близко,
За позор деяний низких
Их награда скоро ждет,
На помост палач идет.

Берта

Горе!

Солдат(бросая лоскут на стол)

Прочь, лоскут ненужный,
Поплясать еще хочу!
Целиком его схвачу!
Да хранит вас бог, графиня.

(Уходит.)

Берта

Горе! Горе! Совершилось!

(Бросается в кресло и закрывает лицо руками.)

Яромир(отворяя дверь)

Он ушел?.. Но что ты, Берта?

Берта устремляет блуждающий взор на платок, лежащий на полу.

Яромир(поднимает его)

Шарф мой!

Берта(протягивает ему оторванный лоскут, — дрожащим голосом)

Ты — разбойник!

Яромир(отшатнувшись)

А!
Хорошо же! Пусть свершилось!
Туча молнией грозила,
Тучу молния пронзила,
И дышу свободно я;
Пусть надежды ствол разбило,
Но уж это — было, было,
И теперь — свободен я!
Так, пора повязке рваться,
Цепь должна упасть давно!
Побоюсь ли я назваться
Тем, чем жить мне суждено?
Так, теперь душа открыта,
Ложь мне больше не защита,
Ложь трусливая ушла!
То, что прежде тайно знал я,
То, о чем всегда молчал я,
Мука смертная была.
Яркой молнии стрелою
Разразилася гроза;
Ничего теперь не скрою,
Я свободен пред тобою,
И смотрю тебе в глаза.
Да, несчастная, таков я,
Как меня ты назвала;
Тот, за кем солдаты рыщут,
Тот, кого проклятья ищут,
Кто в молитвах мирных жен
Вместе с чортом заклеймен;
Тот, кого отец проклятым
Назовет в кругу семьи,
Тихо шепчет: «Берегитесь,
Дети, быть таким, как он!»
Да, несчастная, таков я,
Как меня ты назвала;
Тот, кого убийцы знают,
Нежным братом называют,
Я — разбойник Яромир!

Берта

Горе мне!

Яромир

Дитя, дрожишь ты?
Лишь назвать мне стоит имя,
Страх берет тебя, дитя?
Не смущайся ты душою:
То, что девам страшно слушать,
Дева, делал я шутя!
Этот взгляд — твое блаженство —
Был для путника ужасен;
Этот голос — твой любимый —
Был разбойнику защитой,
Хладный трепет наводил;
Эти руки — так лукаво
С милой слитые рукой —
Пахнут кровью пролитой!
Не качай головкой нежной,
Да, несчастная, таков я!
Очи слезы проливают,
Руки слабо поникают,
Голос падает, дрожит, —
Это я, дитя, прости.
И разбойник знает, Берта,
Строгий час, когда отверста
Грудь для слез — самой судьбой,
Счастье — плакать мне