проливным дождем в сумерках ночи на платформе — сверкнула длинными пальцами в броне из острых колец, а вчера обернулась кровавой зарей («стихотворение»).

Господь с тобой. Целую. Напиши в L'Abervrach.

Саша.



285. Матери. 7 июля н. ст. 1911. Берлин-Кельн

Мама, я уже в Берлине, пью кофей. Спал скверно, потому что был увлечен полетом поезда и ультрафиолетовыми лучами ночника.

Удивительный и знакомый запах в Германии. Ясное и прохладное утро, под Берлином прогуливают скаковых лошадей, цветут цветы, рябины в ягодах. — Уже сегодня вечером я буду в Париже, представь себе! Из одной столицы в другую — 16 часов. Поезд пойдет в Бельгии до 100 километров в час. Это меня так увлекает, что я хочу даже миновать Кельн и Аахен.

Господь с тобой.

Саша.

Между Берлином и Кельном — жнут рожь, — все машинами. Есть красивые горы, туннели и старые замки. Люблю Германию. Мой поезд летел с быстротой, которая всякий раз удивляет.



286. Матери. 20 июля н. ст 1911. Келън

Мама, я остался здесь ночевать, сижу в кафэ и ем мороженое, помогает от жары. Собор опять показался издали — в голубом тумане. Завтра поеду в Париж в 8 час. утра.

Во-первых, я устал от вагонной духоты; во-вторых, пришлось пересесть в первый класс (из Hannover'a до Coln'а), потому что на Фридрихштрассе сели в мое купэ французские буржуа и австрийский лакей и стали ругать Россию с таких невообразимо мещанских точек зрения, что я бы не мог возразить, если бы и лучше говорил по-французски.

В Париже буду завтра в 4 часа дня; попробую сейчас же уехать в Брест. Господь с тобой. Целую.

Саша.



287. Матери. 21 июля н. ст. 1911. Париж

Мама, вчера еще утром я был на Unter den Linden, а вечером я стоял на мосту Гогенцоллернов над Рейном и был в Кельнском соборе, а сейчас пришел из Notre Dame, сижу в кафэ на углу Rue de Rivoli против Hotel de Ville, пью citronnade,[28 - Лимонный напиток (франц.)] поезд мчался еще быстрее, чем в Германии, жара, вероятно, до 40°, воздух дрожит над полотном, ветер горячий, Париж совсем сизый и таинственный, но я не устал, а, напротив, чувствую страшное возбуждение. Париж мне нравится необыкновенно, он как-то уже и меньше, чем я думал, и оттого уютно в толпе. — А вот и химеры (но их ведь 60 — всех не пошлешь).

Сейчас хочу купить купальный костюм, это почти рядом, в Лувре. Все вообще под рукой и все ясно и просто, проще даже Кельна и вообще любой германской сложности. Страшно весело — вокруг гремят и кричат, я сижу почти на улице.

Около Льежа я разговаривал с тамошним студентом, мы обменялись карточками, я ему рассказывал, как французы вчера ругали русских (около Берлина), он уверял, что французы вообще любят русских, что ему нравится мороз, и т. д.

Показывал мне Бельгию (Ниу). Бельгия очень хороша, вся холмистая, с водяными резервуарами и с тучей фабрик. А Франция — Belle France,[29 - Прекрасная Франция (франц.)] в ней есть дали, каких нет и в Германии, и не так все с иголочки, как там.

Сейчас везут передо мной розы.

Завтра утром еду в Брест, где придется переночевать, и только послезавтра утром доеду. Господь с тобой.

Саша.



288. Матери. 24 июля н. ст. 1911. Аберврак

Мама, я здесь уже третий день. Третьего дня — выехал из Парижа, было до 30°, все изнемогали в вагоне, у меня уже начало путаться в голове; так было до вечера. Вдруг поезд пролетел два коротких туннеля и все изменилось, как в сказке: суровая страна со скалами, колючим кустарником и папоротником и густым туманом. Это — влияние