сахарина, с которой он, мэтр, парнасец, сила, чары, братался. Которой, подобострастно и жалобно, подавал — в передней своей квартиры — пальто.


___________


Оттолкнуть друзей, соратников, современников Брюсов — смог. Час не был их. Дела привязанностей — через них он переступил. Но без этих, именующих себя «новой поэзией», он обойтись не смог: их был — час!


___________


Страсть к славе. И это — Рим. Кто из уже названных — Бальмонт, Блок, Вячеслав, Сологуб — хотел славы? Бальмонт? Слишком влюблен в себя и мир. Блок? Эта сплошная совесть? Вячеслав? На тысячелетия перерос. Сологуб?

Не сяду в сани при луне,—
И никуда я не поеду!

Сологуб с его великолепным презрением?


Русский стремление к прижизненной славе считает либо презренным, либо смешным. Славолюбие: себялюбие. Славу русский поэт искони предоставляет военным и этой славе преклоняется. — А «Памятник» Пушкина?.[13 - Есть и у Брюсова «Памятник». Кто читал — помнит (примеч. М. Цветаевой)] Прозрение — ничего другого. О славе же прижизненной:

Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспоривай глупца, —

важнейшую: количественную базу — славы. Не удержусь, чтобы не привести вопль лучшего русского поэта современности:


«О, с какой бы радостью я сам во всеуслышанье объявил о своей посредственности, только бы дали посредственно существовать и работать!»


Вопль каждого поэта, особенно — русского, чем больше — тем громче. Только Брюсов один восхотел славы. Шепота за спиной:


«Брюсов!», опущенных или вперенных глаз: «Брюсов!», похолодания руки в руке: «Брюсов!» Этот каменный гость был—славолюбцем. Не наше величие, для нас—смешное величие, скажи я это по-русски, звучало бы переводом une petitesse qui ne manque pas de grandeur.[14 - Малость, не лишенная величия (фр.).]


___________


«Первым был Брюсов, Анненский не был первым» (слова того же поэта). Да, несравненный поэт, вы правы: единственный не бывает первым. Первый, это ведь степень, последняя ступень лестницы, первая ступень которой — последний. Первый — условность, зависимость, в линии. Единственный — вне. У неповторимого нет второго.


Два рода поэзии.

Общее дело, творимое порознь:

(Творчество уединенных. Анненский.)

Частное дело, творимое совместно.

(Кружковщина. Брюсовский Институт.)

___________


Одного порока у Брюсова не было: мелкости их. Все его пороки, с той же мелкости начиная, en grand.[15 - Масштабны (фр.).] В Риме, хочется верить, они были бы добродетелями.


___________


Слава? Любовь к тебе — биллионов. Власть? Перед тобой — биллионов — страх.


Брюсов не славу любил, а власть.


У каждого — свой глагол, дающий его деяния. Брюсовский — домогаться.


___________


Есть некая низость в том, чтобы раскрывать карты поэта так, перед всеми. Кружковщины нет (презренна!), круговая порука — есть. Судить о художнике могут — так, по крайней мере, принято думать и делать — все. Судить художника — утверждаю — только художники. Художник должен быть судим судом либо товарищеским, либо верховным, — собратьями по ремеслу, или Богом. Только им да Богу известно, что это значит: творить мир тот — в мирах сил. Обыватель поэту, каков бы он в жизни ни был, — не судья. Его грехи — не твои. И его пороки уже предпочтены твоим добродетелям.


Avoir les rieurs de son côté[16 - Поставить противника в смешное положение (фр.).] — вещь слишком легкая, эффект слишком грошовый. Я, de mon côté,[17 - Со своей стороны (фр.).] хочу иметь не les