шар от взгляда начинает еще больше вертеться и вот-вот упадет, и все монгольфьеры погибнут! И в это время, пользуясь тем, что тот занят шаром…

Ка-ва-лер ба-рыш-ню хочет украсть!

Что к этому прибавить?

— А вот еще это, Сонечка:

Тихо дрогнула портьера.
Принимала комната шаги
Голубого кавалера
И слуги…

Всё тут вам, кроме барышни — и шара. Но шар, Сонечка, — земной, а от барышни он — идет. Она уже позади, кончилась. Он ее уже украл и потом увидел, что — незачем было.

Сонечка, ревниво:

— Почему?

Я:

— А потому, что это был — поэт, которому не нужно было украсть, чтобы иметь. Не нужно было — иметь.

— А если бы это я была — он бы тоже ушел?

— Нет, Сонечка.

__________

— О, Марина! Как я люблю боль! Даже — простую головную! Потому что зубной я не знаю, у меня никогда не болели зубы, и я иногда плакать готова, что у меня никогда не болели зубы, — говорят, такая чу-удная боль: ну-удная!

— Сонечка, вы просто с ума сошли! Тьфу, тьфу не сглазить, чертовка! Вы Malibran знаете?

— Нет.

— Певица.

— Она умерла?

— Около ста лет назад, и молодая. Ну, вот Мюссе написал ей стихи «Stances à la Malibran»[189 - «Стансы Малибран»] — слушайте:

(И меняя на Сонечку некоторые слова:)

…Ne savais tu donc pas, comédienne imprudente,
Que ces cries insenses qui sortaient de ton coeur
De ta joue amaigrie augmentaient la chaleur?
Ne savais-tu donc pas que sur ta tempe ardente
Ta main de jour en jour se posait plus brûante,
Et que c’est tenter Dieu que d'aimer la douleur?[190 - Разве не знала ты, неосторожная актриса,Что от исступленных криков, которые выходили из твоего сердца,Твои исхудалые щеки запылают еще ярче?Разве не знала ты, что, касаясь воспаленно чела,Твоя рука с каждым днем становилась все горячееИ что любить страдание — значит искушать Бога? (фр.)]

…Странные есть совпадения. Нынешним летом 1937 года, на океане, в полный разгар Сонечкиного писания, я взяла в местной лавке «Souvenirs», одновременно и библиотеке, годовой том журнала «Lectures» — 1867 года — и первое, что я увидела: Ernest Legouve «Soixante ans de souvenirs — La Malibran» (о которой я до этого ничего не знала, кроме стихов Мюссе).

«Quoi qu'elle tût l’image même de la vie et que l’enchantement pût passer pour un des traits dominants de son caractère, l’idée de la mort lui était toujours présente. Elle disait toujours qu'elle mourrait jeune. Parfois comme si elle eût senti tout à coup je ne sais quel souffle glacè, comme si l’ombre de l’autre monde se fût projetée dans son âme, elle tombait dans d’affreux accès de mélancolie et son coeur se noyait dans un deluge de larmes. J’ài là sous les yeux ces mots écrits de sa main: — Venez me voir tout de suite! J'étouffe de sanglots! Toutes les idées funébres sont à mon chevet et la mort — à leur tête…»[191 - Эрнст Легуве. «Шестьдесят лет воспоминаний — Малибран». «Несмотря на то, что сама она была воплощенная жизнь и одной из главных черт ее характера было очарование, — ее никогда не покидала мысль о смерти. Она всегда говорила, что умрет молодой. Порой, словно ощущая некое леденящее дуновение и чувствуя, как тень иного мира прикасается к ее душе, она впадала в ужасную меланхолию, сердце ее тонуло в потоке слез. У меня перед глазами стоят сейчас слова, написанные ее рукой: „Приходите ко мне немедленно! Я задыхаюсь от рыданий! Все мрачные