остается в твоём теле, только ждёт случая, чтобы прекратиться, а душа - слиться с душой матери. Мать заслоняла меня от смерти, а умерев, она оставила меня со смертью лицом к лицу.

Когда мать уже не вставала, я однажды застал у её кровати рыдающего отца. Я впервые увидел его рыдающим. Это горестное зрелище перевернуло мне душу. Я бросился к отцу, обнял его за плечи и поцеловал его в голову. Всё моё раздражение против него исчезло перед его беспомощностью и слабостью. Я могу легко разгневаться на человека сильного или на старающегося казаться сильным, но когда я вижу человека плачущего, жалость к нему преодолевает все остальные чувства. А тут ещё был родной отец.

Слезы полились из моих глаз от боли в душе за свою черствость и обозлённость на отца. Его скаредность, себялюбие, упрямство простились и забылись во мгновенье. Мать протянула руку, отец взял её в свою, а я накрыл их руки своей.

Так восстановилось единство между нами, которое было утеряно из-за нашей, но прежде всего моей, нетерпимости. Мы плакали втроем, предчувствуя близкую смерть, одиночество и испытывая ужас перед неотвратимым. Я вновь обрел мать и отца, но, увы, ненадолго.

Только тогда для меня вполне открылась заповедь о любви к своим родителям.

Они есть причина моего существования, и если я не люблю их, то невозможно любить и себя. А чтобы быть в мире с собою, надо любить себя. Но нельзя любить следствие, ненавидя причину. Ненавидеть родителей своих значит ненавидеть жизнь, в которую они тебя принесли.

Невыносимо видеть плачущих стариков-родителей, которым ты бессилен помочь в горе. Теперь каким бы несносным отец ни был, я всегда буду видеть в нем отца рыдающего, с трясущимися плечами.

Когда я вёз гроб с моей матерью в Святогорский монастырь, я знал, что везу хоронить себя. Это предчувствие не оставляло меня ни на минуту. Комья земли, падавшие на гроб, отдавались болезненными ударами сердца. Я посмотрел на голубое небо и почувствовал, что душа мамы смотрит на меня. Я улыбнулся ей и произнес шепотом: "До скорой встречи".

Мне представляется совершенно ясно, что на том свете происходит слияние душ детей с душами родителей. Моя душа сольется с душой моей матери, а её душа с душой её матери и так далее, пока слияние не дойдёт до Адама и Евы, а там души Адама и Евы возвращаются в Божию благодать, неся в себе души всех будущих поколений. Поэтому Бог представляется мне ящерицей, которая выстреливает длинным языком, а он и есть история человечества. Язык остается какое-то мгновение высунутым, чтобы достичь некоей цели (словить муху), а потом возвращается обратно восвояси. И что это за цель, ради которой мы посланы на землю? (Уж не шпанская ли мушка?)

Я не сомневаюсь в цели моей жизни, когда ко мне приходит Муза или Венера.

Но визит их недолог, и стоит им уйти, как душевные муки охватывают меня, и мне не найти ответа даже на более простой вопрос: как жить дальше? Уж слишком жизнь моя становится сложна, все нити моих поступков завязываются в узлы, и мне их не распутать. Но жить с ними я не могу, так что мне надо их рубить.

* * *

Даже ревнуя красивую любовницу, мужчина не перестаёт наслаждаться ею.

Красавица-жена, напротив, приносит мужу нескончаемые заботы, ибо наслаждение очень скоро становится пресным, и обладание красотой тешит только твоё тщеславие.

А мужчины вокруг исходят слюной и семенем, чтобы вкусить пизды твоей жены и следуют за ней по пятам, как кобели за сучкой. На долю мужа выпадает нудная обязанность охранять жену от