в ссудную кассу Замараева. Он ворвался, как ураган, и сгоряча не узнал даже зятя.

— Где разбойник? где погубитель?

— Тятенька, кого вам нужно? — спрашивал Замараев.

— Ах, это ты!.. Тебя нужно!.. Тебя… Задушу своими руками!

— Какие вы слова, тятенька, выражаете… Вот лучше напьемся чайку и потолкуем.

— Чайку? Вот где мне твой чаек… Твоя работа, разбойник! Ты составлял духовную!

— Все по закону, тятенька, и духовная по всей форме.

— А где третий свидетель?

— Это уж было ваше дело, тятенька… Вы подбирали свидетелей.

— Не говори, душегубец!

Старик страшно бунтовал, разбил графин с водой и кончил слезами. Замараев увел его под руку в свой кабинет, усадил на диван и заговорил самым убедительным тоном:

— Тятенька, напрасно вы на меня мораль пущаете… И даже лучше, что так вышло.

— Что-о?!. Ах, разбойник!

— Нет, вы меня выслушайте… Допустим, что духовная была бы правильно составлена — третий свидетель и прочее… Хорошо… Вы предъявляете духовную, ее утверждают, а деньги получили бы ваши кредиторы. Ведь у вас векселей, слава богу, выдано достаточно.

— Всего-то тысяч на шестьдесят. Значит, мне осталось бы чистых сорок тысяч да дом.

— Ах, какой вы, тятенька! Тогда бы кредиторы получили сполна все свои шестьдесят тысяч, а теперь они получат всего из капитала богоданной маменьки вашу четвертую часть, то есть двадцать пять тысяч, да вашу восьмую часть из дома. Значит, всех-на-всех тридцать тысяч.

— Ну, ну, говори, разбойник!

— Я, тятенька, по закону. Я тут ни при чем. Уж лучше, ежели деньги достанутся родным детям, чем чужим.

— Значит, по закону?

— Точно так-с.

Замараев взял счеты я принялся подводить баланс.

— Вы, тятенька, яко законный супруг своей жены, получите из движимого свою законную четвертую часть, то есть двадцать пять тысяч, да из недвижимого свою восьмую законную супружескую часть. Теперь… У вас шесть дочерей и сын. По закону, дочерям из движимого должна быть выделена законная седьмая часть, и Лиодору достанется тоже седьмая, значит на персону выйдет… выйдет по десяти тысяч семисот четырнадцати рублей двадцати восьми копеек и четыре седьмых-с. Из недвижимого, что останется после вычета вашей восьмой части, дочерям шесть четырнадцатых, значит, близко половины, а три восьмых — Лиодору. Вот и все по закону, тятенька… Я ничего от вас не скрываю. Заметьте, что я ни одной вашей копейки не желаю получать… Анна, как знает, так и пусть делает.

— А ты забыл еще подсчитать, что на всех на вас креста нет… Ах, разбойники!.. Ах, душегубы!.. Ведь я-то, значит, хуже нищего остался?

— А стеариновая фабрика, тятенька? Это капитал-с…



VIII

История с малыгинским наследством сделалась злобой дня для всего Заполья. Пересудам, слухам и комментариям не было конца. Еще ничего подобного в купеческой среде не случалось. Положение Харитона Артемьича получилось трагикомическое в самой обидной форме. Дело в том, что всем было ясно, как он хотел скрыть капитал от своих кредиторов и как глупо поплатился за это. Сложилась целая легенда о малыгинских дочерях, получивших наследство до последней копеечки при живом отце и пустивших этого отца буквально нищим. Малыгинские зятья вошли в пословицу.

В действительности происходило так. Все зятья, за исключением Пашки Булыгина, не принимали в этом деле никакого участия, предоставив все своим женам. Из сестер ни одна не отказалась от своей части ни в пользу других сестер, ни в пользу отца.

— Все равно у тятеньки опишут кредиторы, — объясняла «полуштофова