Ты б Ты б Ты б
лучше б ездил на балы б
Ой люди не могу
лучше б ездил на балы б

Там-с Там-с Там-с Там-с
Забавлял бы плешью дам-с
Ой люди не могу
Забавлял бы плешью дам-с.

Мы ж Мы ж Мы ж Мы ж
все же знаем что ты рыж
Ой люди не могу
все же знаем что ты рыж

Мне ж Мне ж Мне ж Мне ж
Надоела полуплешь
Ой люди не могу
Надоела полуплешь.

9 ноября 1930



Радость

Мыс Афилей:

Не скажу, что
и в чём отличие пустого разговора
от разговора о вещах текучих
и, даже лучше, о вещах такого рода,
в которых можно усмотреть
причину жизни, времени и сна.
Сон — это птица с рукавами.
А время — суп, высокий, длинный и широкий.
А жизнь — это времени нога.
Но не скажу, что можно говорить об этом,
и в чём отличие пустого разговора
от разговора о причине
сна, времени и жизни.
Да, время — это суп кручины,
а жизнь — дерево лучины,
а сон — пустыня и ничто.
Молчите.
В разговоре хоть о чём-нибудь
всегда присутствует желанье
сказать хотя бы что-нибудь.
И вот, в корыто спрятав ноги,
воды мутные болтай.
Мы, весёлые, как боги,
едем к тёте на Алтай.

Тётя:

Здравствуй, здравствуй,
путьша пегий,
уж не ты ли, путник, тут
хочешь буквам абевеги
из чернил приделать кнут?
Я — старуха, ты — плечо,
я — прореха, ты — свеча.
То-то будет горячо,
коли в ухо мореча!

Мыс Афилей:

Не вдавайтесь,
а вдавейтесь,
не пугайтесь,
а пугейтесь.
Всё настигнет естега:
есть и гуки, и снега.

Тётя:

Ну ползи за воротник.
Ты родник и ты крутник.

Мыс Афилей:

А ты, тётя, не хиле,
ты микука на хиле.

Тётя:

Врозь и прямо и вседней,
мокла радости видней.
Хоть и в Библи был потоп,
но не тупле, а котоп.

Мыс Афилей:

Хваду глёвла говори.
Кто, — сказали, — главари?
Медень в оципе гадай
или нрзб.

Тётя:

Я — старуха без очков,
не видать мне пятачков, —
вижу в морде бурачок, —
Ну так значит — пятачок!

Мыс Афилей:

Ты, старуха, не виляй,
коку-маку не верти,
покажу тебе — гуляй! —
будешь киснуть взаперти.
Где контыль? и где монтыль?
Где двудлинная мерла?

Тётя (трясясь):

Ой-де, люди, не бундыль,
я со страху померла.

Мыс Афилей (доставая карандаш):

Прочь, прочь, прочь!
Отойди,
тётя, радости река,
наземь вилы поклади!
Пожалейте моряка.

Тётя:

Ты не ври и не скуври,
вижу в жиле шушность я,
ты мой дух не оскверни,
потому что скушность я.

Мыс Афилей:

Потому что скушность я.

Тётя:

Е, еда мне ни к чему:
ешь, и ешь, и ешь, и ешь.
Ты подумай, почему
всё земное — плешь и грешь?

Мыс Афилей (подхватывая):

Это верно, плешь и грешь!
Когда спишь, тогда не ешь,
когда ешь, тогда не спишь,
когда ходишь, то гремишь,
а гремишь, — так и бежишь.
Но варенье — не еда,
сунешь ложку в рот, глядишь —
надо сахару.
Беда!

Тётя:

Ты, гордыни печенег,
полон ласки, полон нег,
приласкай меня за грудь,
только сядем где-нибудь.

Мыс Афилей:

Дай мне руку и цветок,
дай мне зубки и свисток,
дай мне ножку и графин,
дай мне брошку и парафин.

Тётя:

Ляг и спи, и види сон,
будто в поле ходит слон,
нет! не слон, а доктор Булль,
он несёт на палке нуль,
только это уж не по-,
уж не поле и не ле-,
уж не лес и не балко-,
не балкон и не чепе-,
не чепец и не свинья, —
только ты да только я.

Мыс Афилей:

Ах, как я рад и как