— Ардалион Александрович, говорят, что вы нуждаетесь в отдыхе! — вскрикнула Настасья Филипповна с недовольною и брезгливою гримаской, точно ветреная дурочка, у которой отнимают игрушку.
Генерал как раз постарался еще более одурачить свое положение.
— Друг мой! Друг мой! — укорительно произнес он, торжественно обращаясь к жене и положа руку на сердце.
— Вы не уйдете отсюда, маменька? — громко спросила Варя.
— Нет, Варя, я досижу до конца.
Настасья Филипповна не могла не слышать вопроса и ответа, но веселость ее оттого как будто еще увеличилась. Она тотчас же снова засыпала генерала вопросами, и через пять минут генерал был в самом торжественном настроении и ораторствовал при громком смехе присутствующих.
Коля дернул князя за фалду.
— Да уведите хоть вы его как-нибудь! Нельзя ли? Пожалуста! — И у бедного мальчика даже слезы негодования горели на глазах. — О, проклятый Ганька! — прибавил он про себя.
— С Иваном Федоровичем Епанчиным я действительно бывал в большой дружбе, — разливался генерал на вопросы Настасьи Филипповны. — Я, он и покойный князь Лев Николаевич Мышкин, сына которого я обнял сегодня после двадцатилетней разлуки, мы были трое неразлучные, так сказать, кавалькада: Атос, Портос и Арамис. Но увы, один в могиле, сраженный клеветой и пулей, другой перед вами и еще борется с клеветами и пулями…
— С пулями! — вскричала Настасья Филипповна.
— Они здесь, в груди моей, а получены под Карсом, и в дурную погоду я их ощущаю. Во всех других отношениях живу философом, хожу, гуляю, играю в моем кафе, как удалившийся от дел буржуа, в шашки и читаю Indépendance .14 Но с нашим Портосом, Епанчиным, после третьягодней истории на железной дороге по поводу болонки, покончено мною окончательно.
— Болонки! Это что же такое? — с особенным любопытством спросила Настасья Филипповна. — С болонкой? Позвольте, и на железной дороге!.. — как бы припоминала она.
— О, глупая история, не стоит и повторять: из-за гувернантки княгини Белоконской, мистрис Шмидт, но… не стоит и повторять.
— Да непременно же расскажите! — весело воскликнула Настасья Филипповна.
— И я еще не слыхал! — заметил Фердыщенко: — c'est du nouveau.15
— Ардалион Александрович! — раздался опять умоляющий голос Нины Александровны.
— Папенька, вас спрашивают, — крикнул Коля.
— Глупая история и в двух словах, — начал генерал с самодовольством. — Два года назад, да! без малого, только-что последовало открытие