Так-с, так-с! Боже меня сохрани спорить... но я человек смирный, живу тоже один... Почему ж мне, как соседу, не позволить иногда прийти время разделить. Особенно же теперь наступает зима... вечера длинные...

- Неужели вы думаете, - сказала она, - что я позволю вам сидеть у себя по вечерам одним? Вы ошибаетесь!.. За кого вы меня принимаете? Другое дело по четвергам, если крестный позволит.

- Что же вам по вечерам делать одним? Всё читать да читать - надоест. Разве вы бываете в театре?

- Очень редко: на масленице крестный берет ложу, если пьеса, знаете, такая, где нет ничего... Ведь нынче женщине и в театр, не знамши, нельзя пойти... Бог знает что представляют...

- Да-с, - перебил Иван Савич, - это правда: вот я был в тот вечер, как мы кутили у баронессы...

- Ах! вы мне опять про этот гадкий вечер, опять про баронессу: я и знать и слышать не хочу... увольте...

- Виноват-с: я хотел сказать, какую ужасную пьесу давали: поверите ли? я едва высидел.

- Вы не высидели! - сказала Прасковья Михайловна, - можно вам поверить!

- Уверяю вас! Вы не знаете меня. Я краснею от всякого нескромного слова... Так в этой пьесе, говорю, один объясняется в любви...

- Ах, Боже мой! - закричала Прасковья Михайловна, вскочив с дивана, что вы, что вы? Опомнитесь! кому вы говорите?.. Что это за ужасть такая! Вот пусти вас... все мужчины одинаковы. Вы думаете, что я живу одна, так меня можно обижать?..

"У! какая добродетель! - подумал Иван Савич, - вот бы счастье понравиться этакой!.."

- Помилуйте! - сказал он, - я? обижать? О, вы меня не знаете: обидеть женщину не только делом, даже нескромным словом так низко, так гнусно... что я слова не найду: вот мои правила! Поверьте, мне всегда возмущает душу, когда я слышу, что какой-нибудь развратный человек...

- Ах, Боже мой, что вы? опять! - закричала Прасковья Михайловна, зажимая уши, так, однако, что оставила маленькую лазейку.

- Я хочу сказать, - торопливо прибавил Иван Савич, - когда развратный человек воспользуется слабостию неопытной девушки! Вот мои правила!

- Замолчите! замолчите! о чем вы мне говорите? я и слышать не хочу о ваших правилах. Вспомните, что я девушка: я не должна понимать и не понимаю ваших слов.

- Но согласитесь, Прасковья Михайловна, - начал Иван Савич тоном убеждения, - что если девушка не хочет слышать, какого рода опасность угрожает ее добродетели, то ведь она легко может...

- Ах, какой ужас вы говорите! Девушка не может подвергнуться опасности, когда не хочет даже слышать о ней... а не то чтобы...

- Что-с: не то чтобы?..

- Ну, то есть... ах, да вот и крестный! Здравствуйте, крестный!

В комнату вошел дородный человек лет пятидесяти, седой, с анненским крестом на шее.

- А, да у тебя гости? - сказал он и боком поклонился Ивану Савичу, поглядывая на него исподлобья.

- Это сосед, что подо мной живет, - отвечала Прасковья Михайловна.

- Ась?

- Сосед, Иван Савич, пришел узнать, не колют ли здесь дрова: он желает познакомиться со мной. Я без вас не смела, крестный. Кажется, хороший человек! - шепнула она.

- Где изволите служить? - спросил крестный.

Иван Савич сначала замялся, наконец пробормотал название своего департамента.

- А! - сказал чиновник, - у вас начальник отличный человек! умная голова! и барин, настоящий барин! Вот бы послужить при этаком! Да позвольте-ка: никак вчера... нет, третьего дня... или вчера?.. что это я забыл! Да, точно вчера: от вас получено к нам отношение. Кто это писал его у вас? Ну, пройдоха, нечего