выручке, ваше сиятельство. И раз заведенный на любимую тему, генерал подробно рассказал, как "этот Хаджи-Мурат так ловко разрезал отряд пополам, что, не приди нам на выручку, - он как будто с особенной любовью повторял слово "выручка", тут бы все и остались, потому." [65] Генерал не успел досказать все, потому что Манана Орбельяни, поняв, в чем дело, перебила речь генерала, расспрашивая его об удобствах его помещения в Тифлисе. Генерал удивился, оглянулся на всех и на своего адъютанта в конце стола, упорным и значительным Взглядом смотревшего на него, - и вдруг понял. Не отвечая княгине, он нахмурился, замолчал и стал поспешно есть, не жуя, лежавшее у него на тарелке утонченное кушанье непонятного для него вида и даже вкуса. Всем стало неловко, но неловкость положения исправил грузинский князь, очень глупый, но необыкновенно тонкий и искусный льстец и придворный, сидевший по другую сторону княгини Воронцовой. Он, как будто ничего не замечая, громким голосом стал рассказывать про похищение Хаджи-Муратом вдовы Ахмет-хана Мехтулинского : - Ночью вошел в селенье, схватил, что ему нужно было, и ускакал со всей партией. - Зачем же ему нужна была именно женщина ста? - спросила княгиня. - А он был враг с мужем, преследовал его, но нигде до самой смерти хана не мог встретить, так вот он отомстил на вдове. Княгиня перевела это по-французски своей старой приятельнице, графине Шуазель, сидевшей подле грузинского князя. - Quelle honeur! (1) - сказала графиня, закрывая глаза и покачивая головой. - О нет, - сказал Воронцов улыбаясь, - мне говорили, что он с рыцарским уважением обращался с пленницей и потом отпустил ее. - Да, за выкуп. - Ну разумеется, но все-таки он благородно поступил. Эти слова князя дали тон дальнейшим рассказам про Хаджи-Мурата. Придворные поняли, что чем приятнее приписывать значения Хаджи-Мурату, тем приятнее будет князю Воронцову. - ------------------1 Какой ужас! (франц ) [66] - Удивительная смелость у этого человека. Замечательный человек. - Как же, в сорок девятом году он среди бела дня ворвался в Темир-Хан-Шуру и разграбил лавки. Сидевший на конце стола армянин, бывший в то время в Темир-Хан-Шуре, рассказал про подробности этого подвига Хаджи-Мурата. Вообще весь обед прошел в рассказах о Хаджи-Мурате. Все наперерыв хвалили его храбрость, ум, великодушие. Кто-то рассказал про то, как он велел убить двадцать шесть пленных; но и на это было обычное возражение: - Что делать! A la guerre comme a la guerre (1). - Это большой человек. - Если бы он родился в Европе, это, может быть, был бы новый Наполеон, - сказал глупый грузинский князь, имеющий дар лести. Он знал, что всякое упоминание о Наполеоне, за победу над которым Воронцов носил белый крест на шее, было приятно князю. - Ну, хоть не Наполеон, но лихой кавалерийский генерал - да, - сказал Воронцов. - Если не Наполеон, то Мюрат. - И имя его - Хаджи-Мурат. - Хаджи-Мурат вышел, теперь конец и Шамилю, - сказал кто-то. - Они чувствуют, что им теперь (это теперь значило: при Воронцове) не выдержать, - сказал другой. - Tout cela est grace a vous (2), - сказала Манана Орбельяни. Князь Воронцов старался умерить волны лести, которые начинали уже заливать его. Но ему было приятно, и он повел от стола свою даму в гостиную в самом хорошем расположении духа. После обеда, когда в гостиной обносили кофе, князь особенно ласков был со всеми и, подойдя к генералу с рыжими щетинистыми усами, старался показать ему, что он не заметил его неловкости. - ------------------1 На войне как на войне (франц.).