понятнее, – не думаю! – Осмысленнее – вероятно.

Но по тому высокому счету (выше политики и всего…) помочь ей все равно невозможно. Где-то в моих прозаических заметках мелькают какие-то лучи – не более.



    18 декабря 1962
    Садово-Каретная


* * *

44 «Чем больше вы ее объясняете, тем [больше] меньше я ее [не] понимаю» (Из беседы о «Триптихе»)



    1962

Под Кедром

Хороший эпиграф, например, к «Решке» и главное – русский. Все поймут!


* * *

45 Там же присутствовал «заповедный кедр», [пришедший посмотреть] подошедший взглянуть – что происходит из гулких и страшных недр моей поэмы, «где больше нет меня».


* * *

46 Оставить ее одну уже не было опасно, но остаться без нее казалось просто невозможным.


* * *

47 Кто-то (лето 62 г.) предположил, что поэма не всем понятна из-за своей аристократичности.



ЕЩЕ О ПОЭМЕ

48 С 7 января 1963. Рождество

…и кажется, я все же заземлила ее самым неожиданным образом – интермедией. (Фонтанный грот, которого давно нет. Белый зеркальный зал – бал). Шапка «Решки» – это арка, составленная из двух частей. Там звучит отдаленно, но чисто – Реквием. И все это в 1941 г.


* * *

49 Поджиоли пишет, что у Ахматовой только голос «fiancée, bridée[68 - Невесты, скромницы (фр.).] и возлюбленной», когда [потом] уже давно (в 1935—40) [является] существует «Реквием», где достаточно громко звучит голос матери и сестры.[69 - То ли дело М.Цветаева – у нее голос матери, сестры (?) и т. д.] Ахматова в течение десятилетий считается чуть ли не миниатюристкой – затем 22 года пишет свой огромный, похожий на траурную трагическую симфонию – Триптих. (Чтобы поделиться с читателем моим горем и показать, как глубока и безвыходна западня, в которую я попал, приведу несколько высказываний о поэме.)

Чуковский – [мастер] шедевр исторической живописи.

Шкловский: – трагедия совести.

Шток: объяснение, отчего произошла Революция.

Филиппов: – Ветер канунов.

Пастернак: Фигура «Русской» (Ах, вы сени, мои сени), – раскинув руки и вперед… (лирика), другая фигура – с платочком, прячась за ним и отступая. Добин[70 - Но все при этом твердят одно и то же: «Музыка, музыка, музыка…»]


А все тот же таинственный голос почти из будущего говорящий, как подобает о стихах (из-за поворота) объясняет: «Если первая строка…

и все исходит из стиха: «До смешного близка развязка».

ЭрГэ ищет и находит ее корни в классической русской литературе. (Пушкин – «Пиковая дама». Гоголь… Достоевский – «Бесы» и вообще тянет к бесам, не замечая петербургской гофманианы и западные корни, напр., «Dis aliter visum»[71 - Боги судили иначе (лат.).] Браунинга и «Эльсинорских террас парапет» Paul Valery.)

Некто Чапский в Ташкенте церемонно становится на одно колено, целует руки и говорит: «Вы – последний поэт Европы» (1942 г.)

А некто из зазеркалия (Фонтанный Дом): «Это реквием по всей Европе» (1946).

Jean Blot в 1962. («Прошлое и настоящее судят друг друга и обоюдно выносят друг другу приговор».)

Берковский (Комарово, 1962 г.) видит в ней танец – она вся движение и музыка.

Жирмунский: «Поэма без Героя» – это исполненная мечта символистов, это то, что они проповедовали в теории, но когда начинали творить, то никогда не могли осуществить. (Магия)

Гинзбург считает это же запрещенным приемом.

Итак, вы видите, что когда говоришь об этом авторе, то кажется, что говоришь о многих, не похожих друг на друга людях.



ПРОДОЛЖЕНИЕ О