говорила плаксивым тоном:

- Дать бы ему сажи голландской с ромом: на стакан чайный - сажи две ложки хлёбальных, да рому до краёв.

А кто-то невидимый предложил деревянного масла с огуречным рассолом и царской водкой.

Орлов вдруг почувствовал, что тяжёлая, гнетущая тьма внутри его освещается каким-то воспоминанием. Он крепко потёр себе лоб, как бы желая усилить яркость этого света, и вдруг быстро вышел вон, перебежал двор и исчез на улице.

- Батюшки! Сапожника схватило! В больницу побежал, - крикливо плачущим голосом объяснила стряпка его бегство.

Матрёна, стоявшая рядом с ней, посмотрела широко открытыми глазами и, побледнев, вся затряслась.

- Врёшь ты, - хрипло сказала она, едва двигая белыми губами, Григорий этой поганой болезнью не захворает, - не поддастся!

Но стряпка, горестно воя, уже исчезла куда-то, и через пять минут на улице около дома купца Петунникова глухо гудела кучка соседей и прохожих. На всех лицах чередовались одни и те же чувства: возбуждение, сменявшееся безнадёжным унынием, и что-то злое, уступавшее иногда место деланной удали. Со двора к толпе и обратно то и дело летал Чижик, сверкая босыми ногами и сообщая ход событий в комнате гармониста.

Публика, тесно сбившись в кучу, наполняла пыльный и пахучий воздух улицы глухим гулом своего говора, а иногда сквозь него вырывалось крепкое ругательство, злое и бессмысленное.

- Смотрите - Орлов-то!

Орлов подъехал к воротам на козлах холщёвой фуры, которой правил угрюмый человек, весь одетый в белое. Он рявкнул глухим басом:

- Пошёл с дороги!

И поехал прямо на людей.

Вид этой фуры и окрик её возницы как бы придавил повышенное настроение зрителей - все сразу потемнели, многие быстро ушли.

Вслед за фурой явился студент, знакомый Орловых. Фуражка у него съехала на затылок, по лбу струился пот, на нём была надета какая-то длинная мантия ослепительной белизны, и спереди на её подоле красовалась большая, круглая дыра с рыжими краями, очевидно, только что прожжённая чем-то.

- Ну, где больной? - громко спрашивал он, искоса посматривая на публику, собравшуюся в уголке у ворот, - люди встретили его недоброжелательно.

Кто-то громко сказал:

- Ишь ты, какой повар!

Другой голос тише и зловеще пообещал:

- Погоди, он те угостит!

Нашёлся, как всегда в толпе, шутник.

- Он те даст такой суп, что у тебя лопнет пуп!

Раздался смех, невесёлый, затемнённый боязливым подозрением.

- Ведь вот сами-то они не боятся заразы, - это как понимать? многозначительно спросил человек с напряжённым лицом и взглядом, полным сосредоточенной злобы.

Лица людей потемнели, говор стал глуше...

- Несут!

- Орлов-то! Ах, собака!

- Не боится?

- Ему что? Пьяница...

- Осторожней, осторожней, Орлов! Поднимайте выше ноги... так! Готово! Поезжай, Пётр! - командовал студент. - Я скоро приеду. Ну-с, господин Орлов, я прошу вас помочь мне уничтожить здесь заразу... Кстати, на случай, вы выучитесь, как это делать... Согласны?

- Могу, - сказал Орлов, оглядываясь вокруг и чувствуя прилив гордости.

- И я тоже могу, - заявил Чижик.

Он проводил печальную фуру за ворота и вернулся как раз во-время для того, чтобы предложить свои услуги. Студент через очки посмотрел на него.

- Ты кто такой есть, а?

- Из маляров, - в учениках... - объяснил Чижик.

- А холеры боишься?

- Я? - удивился Сенька. - Вота! Я - ничего не боюсь!

- Н-ну? Ловко! Так вот что, братцы. - Студент присел на бочку, лежавшую на земле, и,