"диффамацию", - добавил чей-то острый пронзительный голос сверху и сбоку.

- И кто такой камер-лакей? В какой камере?!

- Про Вандею расскажите!!

Председатель взвился, начал звонить.

- Не сразу, товарищи, прошу по очереди!

- "Аккредитовать" не понимаю?!

- Ну, что значит аккредитовать? - растерялся оратор. - Ну, значит, послать к нам послов...

- Так и говори!! - раздраженно забасил кто-то на галерее.

- "Интервенцию даешь!! - отозвались задние ряды.

Какая-то лохматая учительская голова поднялась и, покрывая нарастающий гул, заявила:

- И, кроме того, имейте в виду, товарищ оратор, что такого слова "использовывать" - в русском языке нет! Можно сказать - использовать!

- Здорово! - отозвался зал. - Вот так припаял! Шкраб, он умеет!

В зале начался бунт.

- Говори, говори! Пока у меня мозги винтом не завинтило! страдальчески кричал Чуфыркин. - Ведь это же немыслимое дело!!

Оратор, как затравленный волк, озираясь на председателя, вдруг куда-то провалился. Багровый председатель оглушительно позвонил и выкрикнул:

- Тише! Предлагается перерыв на десять минут. Кто за?

Зал ответил бурным хохотом, и целый лес рук поднялся кверху.

* Михаил Булгаков. Мертвые ходят

Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.

OCR Гуцев В.Н.

У котельщика 2 уч. сл. тяги Северных

умер младенец. Фельдшер потребовал

принести ребенка к себе, чтобы

констатировать смерть.

Рабкор э 2121

I

Приемный покой. Клиентов принимает фельдшер. Входит котельщик 2-го участка службы тяги. Печален.

- Драсьте, Федор Наумыч, - говорит котельщик траурным голосом.

- А. Драссьте. Скидайте тужурку.

- Слушаю, - отвечает котельщик изумленно и начинает расстегивать пуговицы, - у меня, видите ли...

- После поговорите. Рубашку скидайте.

- Брюки снимать, Федор Наумыч?

- Брюки не надо. На что жалуетесь?

- Дочка у меня померла.

- Гм. Надевайте тужурку. Чем же я могу быть полезен? Царство ей небесное. Воскресить я ее не в состоянии. Медицина еще не дошла.

- Удостоверение требуется. Хоронить надо.

- А... констатировать, стало быть. Что ж, давай ее сюда.

- Помилуйте, Федор Наумыч. Мертвенькая. Лежит. А вы живой.

- Я живой, да один. А вас, мертвых, - бугры. Ежели я за каждым буду бегать, сам ноги протяну. А у меня дело - видишь, порошки кручу. Адье.

- Слушаюсь.

II

Котельщик нес гробик с девочкой. За котельщиком шли две голосящие бабы.

- К попу, милые, несете?

- К фельдшеру, товарищи. Пропустите!

III

У ворот приемного покоя стоял катафалк с гробом. Возле него личность в белом цилиндре и с сизым носом и с фонарем в руках.

- Чтой-то, товарищи? Аль фельдшер помер?

- Зачем фельдшер? Весовщикова мамаша богу душу отдала.

- Так чего ж ее сюда привезли?

- Констатировать будет.

- А-а... Ишь ты.

IV

- Тебе что?

- Я, изволите ли видеть, Федор Наумыч, помер.

- Когда?

- Завтра к обеду.

- Чудак! Чего ж ты заранее притащился? Завтра б после обеда и привезли тебя.

- Я, видите ли, Федор Наумыч, одинокий. Привозить-то меня некому. Соседи говорят, сходи, говорят, заранее, Пафнутьич, к Федору Наумычу, запишись, а то завтра возиться с тобой некогда. А больше дня ты все равно не протянешь.

- Гм. Ну, ладно. Я тебя завтрашним числом запишу.

- Каким хотите, вам виднее. Лишь бы в страхкассе выдали. Делов-то еще много. К попу надо завернуть, брюки опять же я хочу себе купить, а то в этих брюках помирать неприлично.