голым подбородок. Он медленно стянул с правой руки перчатку и постучал во второй раз.

По скрипящим доскам сеней послышались босые шаги, дверь приоткрылась, распахнулась быстро, и на пороге стала молодая баба.

- Алешенька! - сказала она радостно и взволнованно. - А я и не ждала. - Она несмело коснулась его руки и поцеловала в плечо.

- Принимаешь, Саша? - спросил он. - Я к тебе до утра. - И, кивнув головой, вошел в залитые лунным светом сени.

Саша шла впереди, оборачиваясь и открывая улыбкой на свежем красивом лице своем белые зубы.

- Я видела, как ты о полдень проехал по селу. Наверно, подумала, к барину Волкову, там тебя и ночевать оставят, а ты вот как, батюшка, ко мне прибыл...

- У тебя никто не спит из приезжих?

- Нет, никого нет, - ответила Саша, входя в летнюю дощатую горницу. Мужики с возами остановились, только все спят на воле, - и она села на широкую, покрытую лоскутным одеялом кровать и улыбнулась нежно.

Свет месяца, пробираясь в горницу через небольшое окошко, осветил Сашино лицо с приподнятыми углами губ, высокую шею в вырезе черного сарафана, на груди - шевелившуюся нитку янтарных бус,

- Принеси вина, - сказал вошедший.

Он стоял в тени, держа шляпу и трость. Саша проворно соскочила и ушла. А он лег на кровать, закинул за голову руки. Понемногу лицо его сморщилось, исказилось. Он повернулся на бок и, охватив подушку, сунул в нее голову.

Саша вернулась, неся небольшой столик, покрытый салфеткой; на него она поставила две бутылки - одну с вином, другую со сладкой водкой, поднялась по лесенке в чулан и вынесла оттуда на тарелке орехи, пряники, изюм. Двигалась она быстро и легко, переходя из лунного света в тень. Лежавший приподнялся на локте, сказал:

- Поди сюда, Саша. - Она сейчас же села в ногах его, на кровать. Скажи, если бы я тебя обидел, страшно бы обидел, простишь?

- Воля твоя, Алексей Петрович, - помолчав, дрогнувшим голосом ответила Саша. - А за твою любовь - благодарю покорно. - Она отвернулась и вздохнула.

Алексей Петрович, князь Краснопольский, долго старался в темноте разобрать лицо Саши. После молчания он сказал тихо, точно лениво:

- Все равно - ты ничего не поймешь. Рада, что я приехал, а не спросила - откуда и почему я у тебя здесь лежу?.. А то, что я у тебя лежу сейчас, отвратительно... Да, ужасно, Саша, гнусно.

- Что ты, что ты! - проговорила она испуганно. - Если бы я тебя не любя принимала.

- Поди ближе. Вот так, - продолжал князь и обхватил Сашу за полные плечи. - Я и говорю - ты ничего не понимаешь, и не старайся. Послушай, нынче вечером я досыта наговорился с одним человеком. Хорошо было, очень.

- С барышней Волковой?

- Да, с ней. Вот так - сидел близко к ней, и голова у меня кружилась больше, чем от твоего вина. Знаешь, как во сне покажется, что тебя нежно погладят, так и я о ней словно во сне вспоминаю. Сейчас ехал оттуда, и мне казалось, будто совсем все у меня хорошо и благополучно. А когда въехал в Колывань, подумал: стоит только остановить лошадей у твоего крыльца - и все мое благополучие полетит к черту. Теперь понимаешь? Нет? Нельзя мне к тебе заезжать. Хоть бы ты мне отравы какой-нибудь дала.

Сашины руки упали без сил, она опустила голову.

- Жалеешь ты меня, Саша? Да? - спросил князь, привлек ее и поцеловал в лицо, но она не раскрыла глаз, не разомкнула губ, как каменная. Перестань, - прошептал он. - Я с тобой шучу.

Тогда она заговорила отчаянно:

- Знаю, что шутишь, а все-таки верю. Зачем же мучаешь? Ведь на