остро и удивительно пахнет окурок сигары.

Однажды Николушка поднял с ковра женскую перчатку, от непонятного волнения поцеловал ее и спрятал под курточку.

И часто, часто видел во сне какую-то узкую пустынную улицу, залитую мертвенным светом, и вдали - фигуру прекрасной женщины... Он бежит за ней, подпрыгивает и, быстро перебирая ногами, летит над тротуаром. Сердце тянется, заходится, но фигура ускользает все дальше - не догнать.

Николушка шумно вздохнул. Голубь, задевая за ветки, вылетел из-под крыши. Невдалеке послышались негромкие голоса тетушки, Насти и Раисы.

5

- Меня ужасно поразило, как он говорит, - услышал Николушка тоненький голос Раисы. - Ах, Анна Михайловна, я ведь очень мало что видела, и мне сделалось так интересно... так интересно... Особенно, когда сказал: "Я все испытал в жизни, в душе моей вечная ночь", - у меня что-то в сердце оборвалось.

Николушка видел, как женщины подошли к скамейке, тетушка и Настя сели, а тоненькая Раиса осталась стоять, оглядываясь на далекий свет окна.

- За последнее время у меня сердце стало постоянно биться, продолжала она говорить, - по правде сказать, дядя Ваня стал очень сердитый. По ночам читает, ходит, стучит... Или примется говорить так страшно громко, - слушаю, слушаю, да и заплачу. Плохо живем.

Тетушка засмеялась, притянула к себе Раису, поцеловала ее и посадила рядом.

- Вы все такие хорошие, Анна Михайловна... И всех жальче мне Николая Михайловича стадо сегодня...

- Смотрите, не влюбитесь, - с усмешкой сказала Настя.

И сейчас же тетушка проговорила деловито:

- Идемте-ка, Настенька, спать, - вот вы и чихаете. И вы тоже, Раечка, марш, марш - спать.

- Анна Михайловна, я бы еще посидела, уж очень здесь приятно. Дядя Ваня позовет меня, когда домой идти. Можно?

Тетушка, опять засмеявшись, поцеловала ее и ушла, увела Настю.

Тогда Николушка усталым шагом вышел из беседки. Раиса увидела его, ахнула, поднялась было со скамейки и опять села.

- Любуетесь ночью? - сказал Николушка, опускаясь рядом с девушкой, и подпер подбородок тростью. - Дай бог вам никогда не знать горя. Да, я завидую такой юности. Сколько прекрасных мечтаний впереди. Завидуешь красивой жизни и страшишься - неужели и она разобьется, упадет в грязь. - И он незаметно покосился на Раису. Она сидела, закусив березовый листик, опустив глаза...

- Расскажите вашу жизнь, - едва слышно прошептала Раиса.

- Рассказывать мою жизнь?.. Всю грязь, в которой я утопал, все пороки, унесшие мою молодость!.. Нет, вы не должны этого слышать. Мне бы хотелось теперь участия светлой, чистой женщины, - спасти, быть может, сохранить остаток живой души.

- Господи, что вы говорите!

- Да, этот лунный свет, вся эта красота не для меня. Мне двадцать восемь лет, но жизнь - кончена...

Он опустил голову. От дома позвал Настин голос: "Николай, иди спать..."

Николушка поднял голову и горько засмеялся.

- Вот он - мой жернов на шее. Что мне ждать, - ну, конечно - вниз головой на дно. Прощайте.

Он взял Раисину холодную маленькую ручку, стиснул ее, безнадежно кивнул головой - и зашагал к дому по дорожке, пятнистой от лунного света.

Сейчас же позвали и Раису. Поп Иван повел ее через ограду старой церкви по полю, прямой дорогой; шел, размахивая руками и опустив голову, фыркал носом, затем спросил:

- О чем говорила с этим, как его?..

- Николай Михайлович такой несчастный.

- Ага! Ты плакала, кажется?

- Ничуть не плакала. Стыдно вам, дядя Ваня, смеяться. Учите,