Истинную правду, ваше превосходительство.

- Дела найдешь много, была бы охота. А лет через двадцать подрастет наш лесок - станем тогда на ноги. Примись, примись за дело, друг мой, - и именье спасешь и сам человеком станешь. Вот Соловьев - философ так же, как и ты, в молодости неверующий был, а потрудился и в бога уверовал...

Тут тетушка, сильно взволновавшись, поднялась с кресла:

- В бога уверуешь! Теперь такая мода, что никто в бога не верит. А я говорю - есть бог!

При этих словах Анна Михайловна сильно стукнула ладонью по комоду. Африкан Ильич закутался дымом.

Некоторое время все молчали. Затем, без стука, дверь отворилась, и в комнату вошел длинный, как жердь, поп Иван, в парусиновом грязном подряснике, не спеша оглядел новоприехавших и ухмыльнулся большим ртом; при этом у него под редкими усами открылись желтые, как у старой лошади, зубы. Да и лицо его все походило на кобылье - с тяжелой челюстью и длинной верхней губой. Только темные глаза были прекрасны, но он нарочно придавал им сатирическое выражение, что происходило скорее от смущения, чем от насмешливости.

- Однако, - сказал поп Иван, - накурено! - И вслед за этими словами в комнату словно влетела, как розовая бабочка, его племянница Раиса, в розовом платьице, вся в мелких светлых кудряшках.

- Ай да девица! - сказал Африкан Ильич и густо закашлялся.

Гости поздоровались, - поп Иван подавал руку лопатой, Раиса - кончики пальцев. Затем сели. Тетушка проговорила:

- Вот, батюшка, и прилетели птенцы назад в гнездо. Николушка с женой к нам - на всю зиму.

- Одобряю, - сказал поп Иван. - Позвольте узнать все-таки, какие причины побудили вас на такой необыкновенный шаг?

- Ну и язва, поп, - захохотал Африкан Ильич.

Николушка, скромно опустив глаза, ответил, что приехал сюда учиться труду - работать

- Полезно, - сказал поп Иван, щурясь и показывая лошадиные зубы.

- Исполняя волю Анны Михайловны, я сделаю попытку еще раз подняться. Вот, - Николушка протянул руки, - я смогу пойти за сохой. Но в душе моей останется вечная ночь. Я слишком знаю жизнь, чтобы еще чему-нибудь радоваться.

При этих словах Раиса открыла ротик и глядела на Николушку, как зачарованная птица. Наступило молчание, и вдруг в тени за кроватью громко засмеялась Настя. Поп Иван удивленно повернул к ней лошадиную голову, у тетушки затряслась папироска у рта. Николушка воскликнул сердито;

- Тебе нечему смеяться. Глупо! Тогда поп Иван, кашлянув, заговорил:

- Уважаемая Анна Михайловна не раз в беседах высказывала мнение, что человек, трудясь, естественно доходит до понимания божественного промысла, то есть начинает верить в бога. Согласен, но отчасти. На прошлой неделе шел я по земскому шоссе, близ того места, где поденные рабочие бьют камень. И слышу, - сидят каменщики на камнях и сквернословят, понося не только подрядчика, но и господа бога. Поэтому, соглашаясь с Анной Михайловной о пользе труда, принужден добавить - не всякого.

- Ну и философ! - воскликнул Африкан Ильич, крутя папиросу и откашливаясь до того, что весь побагровел.

Из-за двери тоненький голос Машутки позвал:

- Анна Михайловна, кушать подано.

4

После ужина Николушка вышел в сад, глубокий и сырой под ясным месяцем, настроившим меланхолично томные голоса древесных лягушек. Резко и нахально врываясь в их хор, кричала квакуша, охваченная любовной тоской. На поляне, уходящей вниз, к реке, путался в траве туман.

Николушка вошел в полусгнившую беседку над заводью, куда каждую весну