пары этих глаз глядят неотступно, и те, облеченные в потемневшие ризы, страшнее...

"Бог это их, - подумал Собакин, - степной".

- Чудно вам слушать, господин Собакин, - у вас в городе по-иному: тело вы бережете, а душу ввергаете в мерзости. А здесь душа вольна у каждого, как птица. Душа немудрая, нечем запятнать ее, степь - чистая... В степи бог ходит. Здесь нас за грехи и судить будет. Много грехов на нас, а многое и простится.

Собакин поднялся.

- Душно у вас...

И было ему страшно, хотелось уйти от стариковских глаз...

- Марья! - крикнул босую девку Заворыкин. - Принеси барину студеной водицы да отведи в сени на кровать.

Плыли, качались сундуки, крыты.е коврами, в сенях, и все еще гудел, казалось, голос: "Бог здесь ходит, бог..."

"Страшный у них бог, - думал Собакин, лежа на сундуке, - травяной..."

Наутро он, чтобы не обидеть хозяина, поехал будто бы домой, но, когда в сизой дали утонули соломенные кровли хутора и шесты с бараньими рогами, пошел к полудню широким проездом, радостный от солнца, и душистого ветра, и веселой игры горячего иноходца.

На крепком пырейном выгоне, в наскоро связанных калдах, стоят полудикие табуны злых сибирских лошадей.

Положив большие морды на спины друг другу, обмахиваются кони хвостами и жмурятся на белое солнце.

Кругом желтая степь, ни холма на ней, ни дерева, а позади гудит ярмарка и дымят железные трубы пекарен.

Вот не вытерпел рыжий конек, махнул через изгородь и частым галопом, раскинув гриву, поскакал в степь, заржав навстречу ветру.

Затараторили конюхи-башкиры, в линялых халатах, в ушастых шапках, пали на верховых, поскакали в угон. Один впереди всех размахивает арканом. Двое скачут наперерез.(tm)

Куда ни взглянет рыжий конек, мчатся на него ушастые башкиры: метнулся направо, налево, и тут захлестнул ему горло аркан, закрутили хвост, стегают нагайкой, заворачивают башкиры к табуну... Захрапел, взвился и упал рыжий конек; тогда ослабили на шее его аркан, отвели в калду.

- Что, не убежит больше? - спрашивает башкирина Собакин.

Башкирии осклабил белые на морщинистом лице зубы и забормотал: . - Не, не, умный стал, купи, господин...

- Нет, такого мне не надо, вот если бы вороной полукровный был, вершков четырех...

Подошли мужики, все в новых рубахах. Облокотясь на жердь калды, слушали, и веяло от их выцветших глаз покоем тепла и отдыха.

Подслеповатый - мужичок протиснулсс туда же, в рваном полушубке, заморгал собачьими глазами:

- Покупаете, барин, лошадку? Извольте посмотреть, - и заторопился, побежал было и вновь вернулся...

- Какой у тебя?

- Сивонькой.

- Нет, не надо, я вороного ищу.

- Вороного продать не умеешь, - заговорил вдруг круглолицый толстый парень, - вот я продам жеребца.

Или я продал. А? - И он уставился, как баран, даже рот разинул.

Мужики засмеялись.

Парень громко икнул и, подняв мозолистую ладонь, запел:

Когда я, мальчик, был свободный...

- Скрутили малого, - смеялись мужики.

- Пути нет.

Собакин улыбался, парень был пьян, лез грудью и под носом махал желтым ногтем, говоря:

- Шут его знает, хотел тебе продать, ан продал, жеребца, вороного, в чулках...

- Здорово же ты выпил, - сказал Собакин, - с чего гуляешь?

Парень замолчал, и белые глаза его наливались и багровели... Собакин сжался.

- Гуляю... - сказал парень, придвигаясь. Подслеповатый мужичок захлопотал:

- Брось, милый, барину интересно, а ты ответь и отойди в сторонку, - и потянул парня за