очень громко, повышенно проговорила Лиза.

Князь посмотрел на нее, на Николая Николаевича, но не в глаза, а пониже, и ничего не сказал и опять стал трогать усы холеными ногтями.

- Я еду сейчас к дяде, - сказал Николай Николаевич. - Я все узнаю относительно котиков и постараюсь устроить вам, князь, это дело. До свиданья. Княгиня, я ухожу, до свиданья...

Николай Николаевич ушел и, садясь на извозчика, подумал: "Вышвырнула, как котенка, дура мистическая".

- Эй, ты, - крикнул он кучеру, - на Итальянскую к Ртищеву.

Иван Семенович Ртищев, сановник, дородный, преклонных уже лет человек, похожий лицом на льва, сидя в розовом нижнем белье в вольтеровском кресле у пылающего камина, диктовал секретарю свои мемуары.

Занятие это было ответственное и тяжелое, так как, по мнению Ртищева, его мемуары должны были произвести впечатление землетрясения в дипломатическом мире. В мемуарах все было на острие. Острием был сам Иван Семенович, прошедший в свое время стаж от секретаря посольства до посланника. Европа была им изучена от дворцов до спален уличных девчонок. Но, несмотря на катастрофическую ответственность и острие, мемуары Ивана Семеновича сильно напоминали приключения Казаковы, чему он весьма противился. Он даже отдал распоряжение секретарю - останавливать его каждый раз, когда он начнет сбиваться.

Иван Семенович запустил пальцы в бакенбарды, седые и еще роскошные, которые хорошо помнила Европа, и, покачивая туфлей в жару камина, говорил сочным, очень громким голосом:

- ...Дефевр передал запечатанный конверт барону Р...у. В тот же день барон выехал в Трувиль. Императрица купалась. В то время ее приближенной, ее доверенной, ее другом была девица Ламот. Стоило пересечь океан, чтобы взглянуть на купающуюся Ламот.

Секретарь кашлянул. Ртищев, сердито покосившись на него, продолжал вдохновенно;

- Грудь девицы Ламот напоминала два яблока. Точнее - две половинки разрезанного большого лимона. Грудь девицы Ламот заставила корсет того времени опуститься до талии.

- Иван Семенович, - сказал секретарь, - быть может, это мы опустим.

- Вы болван! - сказал Ртищев. - Грудь девицы Ламот стоила нам Севастополя... Итак... .

В это время вошел Смольков. Иван Семенович повернулся к нему всем грузным телом в кресле и глядел круглыми глазами. Смольков стал спиною к камину, раздвинул полы сюртука, чтобы согреть зад. Но Иван Семенович эти штуки с согреванием зада понимал насквозь.

- Ты зачем ко мне пришел? - спросил он, постукивая пальцем по креслу.

- По делу о котиках, дядя. Князь Тугушев просил меня навести справки. Он, кажется, не прочь сам взять концессию.

- Ты сколько у него взял?

Николай Николаевич поморщился. Иван Семенович сказал:

- Отойди от огня, у тебя зад дымится. Этому болвану Тугушеву скажи, что он болван. И денег я тебе не дам.

Николай Николаевич оглянулся на секретаря, пожал плечами, затем стал смотреть на свои башмаки.

- Дядюшка, вы сами не раз бывали в подобных обстоятельствах.

- Что?

- Я говорю, чертовски скучно - постоянное безденежье. Я чертовски ломаю голову. Весь расчет был перехватить у вас - до пятницы. Если нет - то чертовски..,

- Хорошо, - сказал Иван Семенович и сейчас же протянул руку, чтобы племянник не кинулся к нему обнимать. - Хорошо. У тебя будут деньги. Я тебя женю.

- Дядюшка, я чертовски...

- Молчи. Я не могу содержать тебя и твоих любовниц. Мой бюджет шатается от твоих долгов, Я думал о тебе все это время. Черт возьми, у меня третий день изжога