Случится все, что предназначено,

Вожатый нас ведет.

М. К

I

317-325. ПЛОД ЗРЕЕТ

1

Мы в слепоте как будто не знаем,

Как тот родник, что бьется в нас,

Божественно неисчерпаем,

Свежей и нежнее каждый раз.

Печалью взвившись, спадает весельем...

Глубже и чище родной исток...

Ведь каждый день - душе новоселье,

И каждый час - светлее чертог.

Из сердца пригоршней беру я радость,

К высоким брошу небесам

Беспечной бедности святую сладость

И все, что сделал, любя, я сам.

Все тоньше, тоньше в эфирном горниле

Синеют тучи над купами рощ,

И вдруг, как благость, к земле опустили

Любовь, и радугу, и дождь.

1916

2

Под вечер выдь в луга поемные,

На скошенную ляг траву...

Какие нежные и томные

Приходят мысли наяву!

Струятся небеса сиянием,

Эфир мерцает легким сном,

Как перед сладостным свиданием,

Когда уж видишь отчий дом.

Все трепетней, все благодарнее

Встречает сердце мир простой,

И лай собак за сыроварнею,

И мост, и луг, и водопой.

Я вижу все: и садик с вишнями,

И скатертью накрытый стол,

А облако стезями вышними

Плывет, как радостный посол.

Архангельские оперения

Лазурную узорят твердь.

В таком пленительном горении

Легка и незаметна смерть.

Покинет птица клетку узкую,

Растает тело... все забудь:

И милую природу русскую,

И милый тягостный твой путь.

Что мне приснится, что вспомянется

В последнем блеске бытия?

На что душа моя оглянется,

Идя в нездешние края?

На что-нибудь совсем домашнее,

Что и не вспомнишь вот теперь:

Прогулку по саду вчерашнюю,

Открытую на солнце дверь.

Ведь мысли сделались летучими,

И правишь ими уж не ты,

Угнаться ль волею за тучами,

Что смотрят с синей высоты?

Но смерть-стрелок напрасно целится,

Я странной обречен судьбе.

Что неделимо, то не делится:

Я все живу... живу в тебе!

Июнь 1916

3

Господь, я вижу, я недостоин,

Я сердцем верю, и вера крепка:

Когда-нибудь буду я Божий воин,

Но так слаба покуда рука.

Твоя заря очам моим брезжит,

Твое дыханье свежит мне рот,

Но свет Твой легкий так сладостно нежит,

Что сердце медлит лететь вперед.

Я умиляюсь и полем взрытым,

Ручьем дороги в тени берез,

И путником дальним, шлагбаумом открытым,

И запахом ржи, что ветер принес.

Еще я плачу, бессильно бедный,

Когда ребенка бьют по щекам,

Когда на просьбу о корке хлебной

Слышат в ответ сухое: "Не дам!"

Меня тревожит вздох мятежный

(От этих вздохов, Господь, спаси!),

Когда призыв я слышу нежный

То Моцарта, то Дебюсси.

Еще хочу забыть я о горе,

И загорается надеждою взор,

Когда я чувствую ветер с моря

И грежу о тебе, Босфор!

Еще я ревную, мучусь, немею

(Господь, мое счастье обереги!),

Еще я легким там быть не смею,

Где должны быть крылаты шаги.

Еще я верю весенним разливам,

Люблю левкои и красную медь,

Еще мне скучно быть справедливым

Великодушьем хочу гореть.

1916

4

Какая-то лень недели кроет,

Замедляют заботы легкий миг,

Но сердце молится, сердце строит:

Оно у нас плотник, не гробовщик.

Веселый плотник сколотит терем.

Светлый тес - не холодный гранит.

Пускай нам кажется, что мы не верим:

Оно за нас верит и нас хранит.

Оно все торопится, бьется под спудом,

А мы - будто мертвые: без мыслей, без снов,

Но вдруг проснемся пред