скачки. Он и раньше бывал изредка на ипподроме, но без увлечения спортом и без интереса к игре, так себе, просто ради компании.

Так и теперь он равнодушно следил глазами за скачущими лошадьми, за жокеями в раздувающихся шелковых разноцветных рубашках, за пестрым оживлением нарядной толпы, переполнявшей трибуны.

Во время одной скачки он вдруг почувствовал настоятельную потребность обернуться назад и, обернувшись, увидел в ложе, прямо против себя. Варвару Николаевну. Не было никакого сомнения, что это была она, та самая, которую он не мог забыть со времени своего сна и лицо которой он всегда вспоминал, оставаясь наедине, особенно по вечерам, ложась спать. Она, слегка пригнувшись к барьеру ложи, глядела на него сверху, не отрываясь, пристальными, изумленными глазами, слегка полуоткрыв рот, заметно бледная от волнения. Цвет не выдержал ее взгляда, отвернулся, и сердце у него заколотилось сильно и с болью.

В антракте к нему подошел молодой бритый красивый офицер-моряк и слегка притронулся к его локтю. Цвет поднял голову.

- Извините, - сказал офицер. - Вас просит на минуту зайти дама вот из той ложи. Мне поручено передать вам.

- Слушаю, - сказал Цвет.

Ноги его, как каменные, ступали по деревянным ступеням лестницы.

Ему казалось, что вся публика ипподрома следит за ним. Путаясь в проходах, он с трудом нашел ложу и, войдя, неловко поклонился.

Это была она. Только она одна могла быть такой прекрасной, чистой и ясной, вся в волшебном сиянии незабытого сна. С удивительной четкостью были обрисованы все мельчайшие линии ее тонких век, ресниц и бровей, и темные ее глаза сияли оживлением, любопытством и страхом. Она показала Цвету на стул против себя и сказала, слегка краснея от замешательства:

- Извините, я вас побеспокоила. Но что-то невообразимо знакомое мне показалось в вашем лице.

- Ваше имя Варвара Николаевна? - спросил робко Цвет.

- Нет. Мое имя Анна. А вас зовут не Леонидом?

- Нет. Иваном.

- Но я вас видела, видела... Не на железной ли дороге? На станции?

- Да. Там стояли рядом два поезда... Окно в окно...

- Да. И на мне было серое пальто, вышитое вот здесь на воротнике и вдоль отворотов шелками...

- Это верно, - радостно согласился Цвет. - И белая кофточка, и белая шляпа с розовыми цветами.

- Как странно, как странно, - произнесла она медленно, не сводя с Цвета ласковых, вопрошающих глаз. - И - помните - у меня в руках был букет сирени?

- Да, я это хорошо помню. Когда ваш поезд тронулся, вы бросили мне его в раскрытое окно.

- Да, да, да! - воскликнула она с восторгом - А наутро - Наутро мы опять встретились Вы нечаянно сели не в тот поезд и уже на ходу пересели в мой И мы познакомились Вы позволили мне навестить вас у себя. Я помню ваш адрес Озерная улица, дом пятнадцать... собственный Локтева.

Она тихонько покачала головой - Это не то, не то. Я вас приглашала быть у нас в Москве Я не здешняя, только вчера приехала и завтра уеду. Я впервые в этом городе... Как все это необыкновенно. С вами был еще один господин, со страшным лицом, похожий на Мефистофеля Погодите его фамилия...

- Тоффель!

- Нет, нет Не то... Что-то звучное... вроде Эрио или Онтарио не вспомню... И потом мы простились на вокзале - Да, - сказал шепотом Цвет, наклоняясь к ней - Я до сих пор помню пожатие вашей руки.

Она продолжала глядеть на него внимательно, слегка наклонив голову, но в ее потухающих глазах все глубже виделись печаль и раз очарование.

- Но вы не тот, - сказала она, наконец, с невыразимым