не обращал внимания. Молодой человек в офицерской форме вызвал интерес у людей, которые знали Павлика Шостаковского с детства. К тому же за мною установилась репутация одного из лучших московских танцоров. Приглашения посыпались - начиная с балов и приемов в генерал-губернаторском дворце; не было такого большого бала или раута в первопрестольной, на который бы меня не звали. Не всегда это нравилось моим родителям. Так, например, жена миллионера Рябушинского стала присылать за мною - то составить партию в винт, то проехаться на каток, то на прием... А мне, молодому офицерику, лестно. Я и в ложу министра двора в Большом театре, я и на ужин к племяннице генерал-адъютанта придворной части в Москве...

Отец подумал, что в чиновном Петербурге, где у сына нет ни друзей, ни знакомых, я окажусь, верно, в большей безопасности от светских соблазнов, и вот на мне мундир лейб-гвардии Семеновского полка.

Русская армия тогда еще переживала уроки турецкой кампании 1877 - 1878 гг. Совсем недавно получила вместо старых берданок трехлинейную магазинную винтовку. Действовал старый строевой устав. Переход от развернутого фронта роты к взводной колонне требовал времени и тонкого плац-парадного искусства. Каждый взвод производил соответствующий маневр под команду своего взводного командира, действуя, как некая независимая единица. Находились смелые голоса, которые считали этот устав нелепым пережитком старины и требовали его изменения и ссылались на современное скорострельное оружие, не допускавшее никаких плац-парадных перестроений. Устав действительно через год изменили. Но реформа не пошла дальше одиночного обучения, нового курса стрельбы и ротного учения, строевой и боевой подготовки роты. Начиная от ротного командира, встряхнуть рутину с каждой ступенью становилось все трудней и трудней. В гвардии возможность новых веяний останавливалась на командирах полков, назначение которых не зависело от военного ведомства; оно обсуждалось в придворных кругах и высшем петербургском свете и давалось в порядке "монаршей милости" и абсолютно не зависело от строевой аттестации кандидатов. На этих почетных должностях командиры засиживались по пятнадцати и двадцати пяти лет. Я, например, застал генерала Ленского на пятнадцатом году командования им Семеновским полком, а соседним, Измайловским, уже четверть века командовал генерал Маклаков, сделавший с измайловцами турецкую кампанию...

Положение рядового гвардейского офицера в обществе и свете было в то время исключительное. На моей визитной карточке, скажем, значилось: Павел Петрович Шостаковский Лейб-Гвардии Семеновского полка Чип не был обозначен, ибо значение имела самая принадлежность к Семеновскому полку, а не занимаемая должность. Порою министры и послы великих держав отдавали визиты молодым офицерам. Правда, это была простая формальность. Секретарь, а может быть и просто курьер, не спрашивая, дома ли такой-то, загибал и оставлял денщику карточку высокопоставленного лица. Тем не менее формальность эта соблюдалась.

Гвардия имела перед армией преимущества в одном чине (поручик гвардии соответствовал штабс-капитану армии). Кроме того, в гвардии не было чина подполковника. Батальонами и батареями командовали полковники. Это еще больше подчеркивало неравенство. У армейского офицера, как бы он ни был талантлив и знающ в своем деле, не было никакой разумной надежды дослужиться до командира полка, и в девяносто девяти случаях из ста он кончал свою карьеру подполковником или полковником в отставке. Всякий же гвардейский