котиковой, всегда сдвинутой на затылок шапочке, он усаживался около Натальи чистить овощи и на расспросы её отвечал тоном зрелого, бывалого человека.

- Как же вы, миленький, ехали-то?

- Очень просто, - на лошадях!

- Чай, городов-то сколько видели?

Прищурив глаза, он перечислял:

- Екатеринбург, Пермь, Сарапуль, - лучше всех - Казань! Там цирк, и одна лошадь была - как тигр!

- Ой, господи! - вздыхала Наталья.

- Полосатая, а ноги - длинные, и от неё ничего нельзя спрятать...

Подробно рассказав о лошади, подобной тигру, или ещё о каком-нибудь чуде, он стряхивал с колен облупки картофеля, оглядывался и говорил:

- Шакир, давайте чего-нибудь делать!

- Айда, завод глядим!

На пустыре Борю встречали широкими улыбками, любопытными взглядами.

- С добреньким утречком!

Взмахивая шапкой, Борис Акимович солидно отвечал:

- Здравствуйте, господа! Бог на помощь!

- Благодарим! - отвечали господа, шлёпая лаптями по натоптанной земле.

- Маркуша! Давайте мне работу!

- На-ко, миляга, на! - сиповато говорил Маркуша, скуластый, обросший рыжей шерстью, с узенькими невидными глазками. Его большой рот раздвигался до мохнатых, острых, как у зверя, ушей, сторожко прижавшихся к черепу, и обнажались широкие жёлтые зубы.

- Ты, Боря, остерегайся его! - предупредили однажды Борю мужики. - Он колдун, околдует тебя!

Человек семи лет от роду пренебрежительно ответил:

- Колдуны - это только в сказках, а на земле нет их!

В сыром воздухе, полном сладковатого запаха увядших трав, рассыпался хохот:

- Ах, мать честная, а?

- Маркух - слыхал?

- Нету, брат, тебя...

Полуслепой Иван гладил мальчика по спине, причитая:

- Ой ты, забава, - ой ты, малая божья косточка!

Маркуша тряс животом, а Шакир смотрел на всех тревожно, прищурив глаза.

Кожемякин, с удивлением следя за мальчиком, избегал бесед с ним: несколько попыток разговориться с Борей кончились неудачно, ответы и вопросы маленького постояльца были невразумительны и часто казались дерзкими.

- Нравится тебе у меня? - спросил он однажды. Мальчик взмахнул ресницами, сдвинул шапку на затылок.

- Разве я у вас?

- А как? Дом-от чей? Мой! И двор и завод...

- А город?

- Город - царёв.

Боря подумал.

- Вы что делаете?

- Я? Верёвку, канат...

- Нет, - топнув ногой, повторил Боря, - что делаете вы?

- Я? Я - хозяин, слежу за всеми...

- Вас вовсе и не видно!

- А твой тятя что делал?

- Тятя - это кто?

- Отец, - али не знаешь?

- Отец называется - папа.

- Ну, папа! У нас папой ребятёнки белый хлеб зовут. Так он чем занимался, папа-то?

- Он?

Боря нахмурился, подумал.

- Книги читал. Потом - писал письма. Потом карты рисовал. Он сильно хворал, кашлял всё, даже и ночью. Потом - умер.

И, оглянув двор, накрытый серым небом, мальчик ушёл, а тридцатилетний человек, глядя вслед ему, думал:

"Врёт чего-то!"

В другой раз он осведомился:

- Как мамаша - здорова?

Боря, поклонясь, ответил:

- Благодарю вас, да, здорова.

"Ишь ты!" - приятно удивлённый вежливостью, воскликнул Матвей про себя.

- Не скучает она?

- Она - большая! - вразумительно ответил мальчик.- Это только маленьким бывает скучно.

- Ну, - я вот тоже большой, а скучаю!

Тогда Борис посоветовал ему:

- А вы возьмите книжку и почитайте. Робинзона или "Родное слово", лучше Робинзона!

"Какое родное слово? О чём?" - соображал Матвей.

И каждый раз Боря оставлял в голове взрослого человека какие-то досадные занозы. Вызывая удивление