Наташи, не выпуская ее из своих объятий, и начала целовать ее руки.
-- Если б вы знали, как я вас люблю! -- проговорила она плача. -- Будем сестрами, будем всегда писать друг другу... а я вас буду вечно любить... я вас буду так любить, так любить...
-- Он вам о нашей свадьбе, в июне месяце, говорил? -- спросила Наташа.
-- Говорил. Он говорил, что и вы согласны. Ведь это всё только так, чтоб его утешить, не правда ли?
-- Конечно.
-- Я так и поняла. Я буду его очень любить, Наташа, и вам обо всем писать. Кажется, он будет теперь скоро моим мужем; на то идет. И они все так говорят. Милая Наташечка, ведь вы пойдете теперь... в ваш дом?
Наташа не отвечала ей, но молча и крепко поцеловала ее.
-- Будьте счастливы! -- сказала она.
-- И... и вы... и вы тоже, -- проговорила Катя. В это мгновение отворилась дверь, и вошел Алеша. Он не мог, он не в силах был переждать эти полчаса и, увидя их обеих в объятиях друг у друга и плакавших, весь изнеможенный, страдающий, упал на колена перед Наташей и Катей.
-- Чего же ты-то плачешь? -- сказала ему Наташа, -- что разлучаешься со мной? Да надолго ли? В июне приедешь?
-- И свадьба ваша будет тогда, -- поспешила сквозь слезы проговорить Катя, тоже в утешение Алеше.
-- Но я не могу, я не могу тебя и на день оставить, Наташа. Я умру без тебя... ты не знаешь, как ты мне теперь дорога! Именно теперь!..
-- Ну, так вот как ты сделай, -- сказала, вдруг оживляясь, Наташа, -- ведь графиня останется хоть сколько-нибудь в Москве?
-- Да, почти неделю, -- подхватила Катя.
-- Неделю! Так чего ж лучше: ты завтра проводишь их до Москвы, это всего один день, и тотчас же приезжай сюда. Как им надо будет выезжать из Москвы, мы уж тогда совсем, на месяц, простимся, и ты воротишься в Москву их провожать.
-- Ну, так, так... А вы все-таки лишних четыре дня пробудете вместе, -- вскрикнула восхищенная Катя, обменявшись многозначительным взглядом с Наташей.
Не могу выразить восторга Алеши от этого нового проекта. Он вдруг совершенно утешился; его лицо засияло радостию, он обнимал Наташу, целовал руки Кати, обнимал меня. Наташа с грустною улыбкою смотрела на него, но Катя не могла вынести. Она переглянулась со мной горячим, сверкающим взглядом, обняла Наташу и встала со стула, чтоб ехать. Как нарочно, в эту минуту француженка прислала человека с просьбою окончить свидание поскорее и что условленные полчаса уже прошли.
Наташа встала. Обе стояли одна против другой, держась за руки и как будто силясь передать взглядом всё, что скопилось в душе.
-- Ведь мы уж больше никогда не увидимся, -- сказала Катя.
-- Никогда, Катя, -- отвечала Наташа.
-- Ну, так простимся. -- Обе обнялись.
-- Не проклинайте меня, -- прошептала наскоро Катя, -- а я... всегда... будьте уверены... он будет счастлив... Пойдем, Алеша, проводи меня! -- быстро произнесла она, схватывая его руку.
-- Ваня! -- сказала мне Наташа, взволнованная и измученная, когда они вышли, -- ступай за ними и ты и... не приходи назад: у меня будет Алеша до вечера, до восьми часов; а вечером ему нельзя, он уйдет. Я останусь одна... Приходи часов в девять. Пожалуйста!
Когда в девять часов, оставив Нелли (после разбитой чашки) с Александрой Семеновной, я пришел к Наташе, она уже была одна и с нетерпением ждала меня. Мавра подала нам самовар; Наташа налила мне чаю, села на диван и подозвала меня поближе к себе.
-- Вот и кончилось всё, -- сказала она, пристально взглянув на меня. Никогда не забуду я этого